"Тойота-Королла" - Эфраим Севела Страница 14

— Почему? — глядя на нее, усмехнулся Антон. — Да потому, что коммунизм аморален. Тотально, абсолютно аморален. И поэтому любой, у кого хоть крупица морали застряла в душе, не может состязаться с коммунизмом на равных. Самые элементарные нормы морали сковывают ему руки, сдерживают пробуждающегося зверя, а противник и в ус не дует, знай машет дубиной, круша подряд все, что подвернется под руку. Повторяю, все подряд! Не делая исключений. Коммунизм не спорит с оппонентом. Он его уничтожает. Физически. Стреляет. Вешает. Морит голодом. Никаких дискуссий! Никакого права! Только грубая сила! И демагогия. На которую такие, милочка, как вы, клюют, захлебываясь от наслаждения. Расстилая ему, коммунизму, красный ковер под копыта.

— Вот в этом я с вами категорически не согласна! — запальчиво крикнула Майра.

— Естественно, — с печалью в глазах улыбнулся Антон. — Вы согласны только с тем, что устраивает вас. Что не нарушает стройности ваших отживших ветхих теорий. Все вы, левые, ультралевые, квазилевые, розовые, красные, как мелкие рыбки-лоцманы, расчищаете, прокладываете дорогу чудовищу, которое, утвердившись, первым делом сразу же ликвидирует вас, именно вас. Съест с потрохами. И перед тем, как отправить вас себе в пасть, обложит, как гарниром, ярлыками: оппортунисты, двурушники, социал-предатели.

Вы, дитя, молоды и доживете до его полного торжества. В этом я вам могу дать гарантию. Вам еще доведется поплясать на его зубах прежде, чем быть проглоченной. Мне нечего впадать в панику. Вам плясать, а не мне. Я исхитрюсь откинуть копыта до этого.

Вот что меня гневает, что смущает мою душу, это позиция абсолютного непротивления злу, занятая Западом перед лицом неудержимо накатывающего коммунизма. Лишь слабое вяканье, детский лепет, наподобие, как, мол, так можно? Позвольте! Где ваша совесть? Уважайте договора! — Суверенитет других государств?

А они, коммунисты, даже и не оправдываются. Им не к чему в спор вступать. Была нужда! По принципу московских блатных: я с тобой лаяться не стану, я тебя в рот ебал!

Прошу прощения у нашей гостьи. Смягчить это, на мой взгляд, гениальное выражение, адаптировать его для нежного женского уха, значит, испортить, погубить, лишить первозданной прелести и точности.

Вот так-то, милая. Идет девятый вал коммунизма. Мир постепенно погружается во мрак, перед которым бледнеет средневековье. А мы, на оставшемся еще на свету последнем куске планеты, как кролики, завороженно глядим в пасть удаву и нервно подрагиваем хвостиками.

Иран! Блестящий, изумительный пример нашего бессилия! Какой-то темный мулла захватил эту стратегически важную и уж совсем бесценную по запасам нефти страну, на наших глазах, при нашем прямом попустительстве легко свернул шею верному союзнику Америки — шаху и превратил недавно дружественный народ в кипящий котел ненависти к свободному Западу, к Америке, в первую очередь.

Чего стоит захват американского посольства в Тегеране! Год издевательств и глумления над американскими заложниками! Попрание всех международных законов, не говоря уж об элементарных нормах приличия! Америке плюнули в лицо, помочились на голову, окунули в дерьмо по уши — и самая сильная в мире страна, самая богатая и лучше всех вооруженная, пустила пузыри, заскулила, забила лапами, как прищемленный дверью щенок. А мир в недоумении и ужасе следил за этим невиданным доселе унижением гиганта.

— Что Америка могла сделать? — поморщился я. — Сбросить атомную бомбу на Тегеран? Погубить миллионы людей ради поддержания своего престижа?

— Престиж, да еще государственный, слишком деликатная штука, чтоб его ронять. Уронив, уж невозможно поднять. А вот представь себе на минуту такую картину.

Не американское, а советское посольство захвачено в Тегеране. Как бы поступила Москва?

— Ее поступки не пример, — сказал я.

— Напрасно, дорогой мой, так считаешь. Она побеждает, ибо ее поведение уникально и неподражаемо. Она огнем и мечом на глазах у обалдевшего и слабо вякающего мира покоряет Афганистан. Выжигая с вертолетов деревню за деревней, угоняя за рубеж миллионы беженцев. И не остановится перед тем, чтобы полностью обезлюдить эту страну. Но никогда оттуда не уйдет. Уж поверьте мне! Не в пример Америке, которая с позором еле унесла ноги из Вьетнама и отдала под власть коммунистов Юго-Восточную Азию. Как до того уступила коммунистам без боя Анголу и Мозамбик в Африке и готова отдать свой бастион на самой южной оконечности этого континента.

Америка беззастенчиво предает своих последних друзей и союзников. Тайвань — Китаю, Израиль — арабам. Как когда-то отдала всю Восточную Европу Сталину.

Не хочу быть пророком. Гнусное занятие в наши времена. Но безо всякой приблизительности, с математической точностью могу предсказать очередной шаг коммунистов на пути к нашей глотке. Это даже не Центральная Америка — Никарагуа, Сальвадор, Гватемала. Здесь, несомненно, роется подкоп в подбрюшье дяди Сэма. Успешно роется. Глубокая яма, в которой немало поковырял лопатой и ваш покорный слуга.

Но направление главного удара — в ином месте планеты. Персидский залив! Нефть! Иран уже дозревает, чтоб упасть в подставленные ладони коммунистов. На очереди Саудовская Аравия и нефтяные княжества. Коммунисты туда не вторгнутся. Зачем им шум? К чему проливать свою кровь. Один-два военных переворота. И дело сделано. Удар изнутри. Тщеславным кулаком молодых арабских офицеров, которым не терпится отнять у старых шейхов миллиарды нефтедолларов. А офицеров этих науськивают их авантюрные братья по крови и вере, прошедшие выучку в Москве, в достославном университете имени Лумумбы, где — а это не составляет секрета, — как в оранжерее, взращивается пятая колонна для всех малоразвитых стран.

Я каждое утро включаю радио в предвкушении этих событий. Я жду буквально со дня на день. Даже с некоторым злорадством. Потому что не нужно быть большим провидцем, чтоб их предугадать.

И вот тогда-то безо всякой атомной войны Запад рухнет на колени. Перекрыв мировую нефть и держа руку на кране, коммунисты продиктуют деморализованным остаткам свободного мира свою волю. И Запад ей подчинится. Ибо спасенья не будет. По принципу: лучше стать красным, чем мертвым. Лучше жить на коленях, чем умереть стоя. Лучше быть живым рабом, чем трупом свободного человека. Живой осел лучше мертвого льва. Да мало ли оправданий найдут кролики, чтоб объяснить свою капитуляцию и, в конечном итоге, гибель.

— Все, что говоришь, — возразил я, — лишь на первый взгляд выглядит верным и убедительным…

— А ты опровергни, докажи обратное, — резко обернулся ко мне Антон.

— Мне лень, — отмахнулся я. — Спать хочу.

— Ну и спи. Кто тебе мешает? Я с барышней поговорю. Она умница, умеет слушать. Не правда ли? Можно вам, Майра, задать вопрос? Вы любите негров?

— Что значит — люблю? — настороженно глянула она на него. — Какой смысл вы вкладываете в слово «люблю»? Люблю ли я спать с черными парнями?

— Нет, нет. Я не о том. Спать — ваше личное дело. Переспать с негром можно и оставаясь расистом. Из элементарного любопытства. Тщательно потом отмывшись в ванне. Я о другом. Ваше отношение к неграм? Положительное или отрицательное? Какие эмоции они у вас вызывают?