Беда - Гэри Шмидт Страница 14

– Нам понадобятся специалисты по американскому судоходству раннего периода, – сказал он. И, наверное, именно его звонок в Историческое общество Блайтбери-на-море стал причиной того, что председатель оного мистер Кавендиш, его пресс-секретарь миссис Лодж и библиотекарь миссис Темплтон появились у дома Смитов в первый же день после шторма – правда, уже под вечер. Генри с Чернухой отвели их в бухту – при этом Генри держал Чернуху за ошейник, поскольку миссис Темплтон не любила собак и решительно не могла понять, почему эту собаку, на редкость безобразную и неугомонную, не посадили в клетку, – и хотя все члены исторического общества были весьма недовольны крутизной спуска, при виде торчащих из песка ребер корабля они ахнули от изумления и восторга. Они объявили, что это просто потрясающее зрелище.

Возможно, именно миссис Лодж как пресс-секретарь Общества позвонила после этого визита в «Блайтбери кроникл». На следующее утро репортер из газеты подкатил к дому Смитов как раз тогда, когда мать Генри выезжала из каретной, чтобы отвезти сына в школу. Репортер затормозил перед ними, но миссис Смит проявила твердость. Нет, она не даст ему интервью. Нет, ему нельзя спуститься в бухту и сделать парочку фотографий. Нет, он не услышит от нее никаких комментариев, и вообще, не будет ли он так добр уехать – разве ему не ясно, что они очень заняты?

– Этот корабль – исключительно важная историческая находка, – возразил репортер. – Вам не кажется, что ваш долг…

– Нет, не кажется, – ответила миссис Смит. – Может быть, хватит лезть в чужие дела?

Она подняла стекло, дождалась, пока репортер освободит им дорогу, и поехала с Генри в школу. Но, судя по фотографии разбитого корабля, появившейся на первой странице «Блайтбери кроникл» на следующий день, репортер не согласился с тем, что ему хватит лезть в чужие дела.

– Очевидно, он подождал, пока мы уедем, а потом вернулся и спустился в бухту, – сказала мать Генри за ужином.

– Наверное, так и было, – согласился отец.

– А ты никого не видел?

– Ни души, – сказал отец.

Мать Генри вздохнула.

Генри молча ел свою котлету из свежей трески – свежей, потому что она плавала у Кейп-Энна еще сегодня утром, когда Генри сидел на уроке литературы и пытался понять, зачем этот тупой Чосер сначала написал про своего тупого рыцаря, что он был доблестен во брани, а потом – что он бранью уст своих не осквернял. Обычно Генри съедал две, а то и три котлеты из свежей трески, но в этот раз мать Генри оставила рыбу ровно на одну минутку, а Чернуха ее учуяла, так что все они сидели на урезанном рационе.

– Неужели ты не заметил, что вокруг нашего дома кто-то бродит? – спросила мать Генри.

Отец не ответил.

Мать Генри выразила удивление тем, что Чернуха не подала голос – какой, скажите на милость, прок от собаки, которая не способна даже отогнать от дома незваных гостей?

Чернуха, плотно поужинавшая свежей треской, лежала под столом и тоже ничего не ответила.

Увидев в «Блайтбери кроникл» фотографию корабля, мистер Чарльз Эдвард Черчилль был крайне раздосадован. В тот же вечер он приехал к Смитам и выразил свое недовольство тем, что они не вняли его совету и подняли вокруг своей находки шумиху («Мы не поднимали никакой шумихи», – возразила мать Генри), да еще допустили в бухту посторонних лиц. Ему очень хотелось бы, сказал мистер Черчилль, чтобы в другом вопросе, которым он занимается как их адвокат, они проявили больше осмотрительности.

– В другом вопросе? – удивился отец Генри.

Мать Генри тихонько кашлянула.

– Я имею в виду предварительное слушание по делу Чэй Чуана, – пояснил мистер Черчилль.

– Ах да, – сказал отец. – Конечно.

– Вы понимаете, что вам всем следует явиться на заседание, – добавил мистер Черчилль.

– Следует явиться нам всем без исключения? – переспросил отец.

Мистер Черчилль кивнул с чрезвычайно важным видом.

– Я бы взял на себя смелость утверждать, что явка обязательна, – сказал он.

– Луиза ни за что не пойдет, – сказал Генри.

– Значит, Луизу нужно переубедить, потому что она должна пойти, – ответил мистер Черчилль.

– Она и из комнаты-то почти не выходит, – сказал Генри. Он не стал говорить, что его отец теперь тоже безвылазно сидит дома.

Мистер Черчилль покачал головой.

– Судья должен увидеть семью, которую с вопиющим бессердечием обрекли на вечную скорбь, – сказал он. – Пойти надо всем.

– Нет, не на вечную, – возразила мать Генри. – Франклин поправится.

Мистер Черчилль наклонил голову в знак согласия, но Генри видел, что он совершенно не верит в то, что Франклин поправится. Генри очень захотелось врезать ему по брыластой физиономии.

– И тем не менее, – повторил мистер Черчилль, – на заседании должны быть вы все. Включая Луизу.

Так что полторы недели спустя родители Генри и Луиза сели в БМВ. Воющую Чернуху привязали в каретной к верстаку. Генри надеялся, что, пока она будет разбираться с веревкой, он успеет подпереть двери каретной тремя мешками сухого цемента и залезть в машину. Когда они выедут на шоссе, Чернуха, скорее всего, уже будет сидеть под дверьми каретной и обдумывать свои дальнейшие действия. Черный ход в доме они оставили открытым, потому что, если Чернухе не дать войти этим путем, она постарается найти другой – например, через витражные окна, – и это обойдется им дороже.

Под отчаянные собачьи завывания они выехали со двора и покатили по аллее мимо бухты. Генри посмотрел вниз, на остов разбитого корабля – он подсох на солнце и покрылся белыми соляными полосками. Члены Исторического общества Блайтбери уже как следует с ним повозились и откопали почти весь килевой брус, с десяток рыжих обручей от бочек, пять абордажных сабель (места, где их обнаружили, были помечены, но сами сабли мистер Кавендиш забрал с собой, поскольку мистер Смит ему разрешил – а мнения Генри почему-то не спросили) и два длинных дула от маленьких пушек. Толстую доску с привинченными к ней цепями и обручами тоже полностью очистили от водорослей.

Генри приложил руку к шее и содрогнулся.

Он скучал по своему каяку. В это зеленое апрельское утро он хотел бы спустить его на воду под шорох волн, набегающих на берег, каждая с горсткой песка, который море раньше слизало оттуда. Хотел бы почувствовать под собой дыхание моря – чтобы волны, каяк и его тело снова покачивались как одно целое.

Но вместо этого он сидел в машине, где царило молчание, одетый как на проповедь отца Бревуда. Вместо этого он ехал в потоке других машин в Манчестерский дворец правосудия, на предварительное слушание дела Чэй Чуана. Его отец в переднем пассажирском кресле смотрел в окно невидящим взглядом. Луиза рядом с Генри вся вжалась в сиденье и уже тихо плакала.

Как он хотел бы очутиться в каяке!

Мистер Черчилль встретил их в вестибюле Дворца правосудия и проводил к обшитой панелями комнате для ожидания, где было одно-единственное высокое окно. Старших Смитов он пригласил в эту комнату, а Генри с Луизой попросил несколько минут подождать снаружи. И закрыл за собой дверь.