Лучшая ночь для поездки в Китай - Дэвид Гилмор Страница 14

Я испытал прилив удовольствия. Предвосхищения, в самом деле. Я думал, я был уверен, что эта штука годится для всего. Сама мысль, что я держу в руках эту бутылочку, приносила облегчение, позволяла чувствовать себя лучше. Я проверил дату — просрочено только на неделю. Это было не очень хорошо; это означало, что пропажу заметят. И, кроме того, кто-то по-настоящему болен, и они не смогут получить другой рецепт. Но, принимая во внимание меня, только представьте себе, как я вхожу к Марвину Рикману со словами: «Я чувствую себя неважно сегодня, Марв, мне нужны таблетки морфина». Он классный, но не до такой степени.

— Эй, Роман, выходи оттуда.

— Иду, иду, — сказал я. И закрыл шкафчик. Еще один скрип.

Я шагнул в холл.

Питер сказал:

— Слушай, мы собираемся посмотреть еще парочку домов. Хочешь поехать с нами?

Я сказал: конечно.

Я не принял ни одной, пока не пришло время спать. Тогда я налил себе хорошую дозу водки, открыл бутылочку с пилюлями и вытряхнул таблетку себе на руку. Немного постоял обнаженным у окна, глядя на город, Ионг-стрит уходила к северу. Зазвонил телефон. Это была Джессика Зиппин; уточнила детали на следующую неделю. Зубодробительное интервью с неуклюжим управленцем из Миннеаполиса. Единственная возможность заполучить его. Она сказала:

— Запиши.

Я сказал:

— Съемка рано утром, — и притворился, что записываю, даже повторил дату и время. Что бы там ни было, все уладится само.

Морфин подействовал; мне стало тепло, медленное движение обретаемой уверенности. Я налил ванну; влез; уставился вперед, просто сверкание воды и звук моего зада, опустившегося на фарфор. Сделал глубокий вздох. Я думал, это будет неплохой способ умереть. Совсем неплохой. Около полуночи я вылез из ванны и повалился на кровать. Даже не укрылся, просто сразу уплыл.

Но на следующий день это была уже совсем другая история. Я разразился слезами по дороге на работу, расплакался в гримерке. И все-таки провел свое шоу. Все были озабочены, потому что в моих вопросах было какое-то вихляние, какие-то американские горки. Я, может быть, был даже несколько агрессивен по отношению к певцу кантри-и-вестерн. Он выдавал свои обычные речи, как он любит мамочку и остается робким, когда я заметил (глаза опущены), что легко оставаться робким, если продаешь пятьдесят пять миллионов альбомов. Джессика вышла на связь в моем ушном микрофоне:

— Он наш гость, Роман. Помни об этом. Это он делает нам честь, а не наоборот.

После шоу, уже в гримерной, она сунула в дверь свое хорошенькое лицо, затем вошла внутрь. У нее была такая манера говорить, у Джессики, словно она поет и смотрит в потолок, словно она что-то обдумывает. Это означало, что ей есть на что пожаловаться, но она не хочет конфликта.

Она сказала:

— Шоу сегодня прошло хорошо?

Я сказал:

— Нормально, — и выпил стакан воды. Меня мучила жажда, и язык все еще был немного шершавым от морфина.

— Ты, кажется, немного хватил через край, — сказала она.

— Это не рекламное агентство, Джессика. Иногда эти ребята вынуждены петь, чтобы заработать себе на ужин.

Она сказала гримерше:

— Синди, не оставишь нас на минутку?

Синди вышла. Джессика закрыла дверь.

— Ты знаешь, Роман, ты ведущий для зрителей. Предполагается, что ты спросишь о том, о чем спросили бы они.

— Задавая правильные вопросы.

Она рассмеялась, но можно было видеть, что она к чему-то клонит.

— Ты хочешь сказать, что аудиторию интересуют не те вещи?

— Иногда — да, они определенно интересуются не теми вещами.

— И ты намерен это исправить? — сказала она.

— Кто-то же должен. Черт.

— Это все равно что сказать парню: твоя жена не так хороша, как ты думаешь?

— Я не понимаю.

— Не обращай внимания. Плохой пример. Я сказал:

— Я в дерьме, Джессика?

— Нет, нет, — сказала она. — Ты сегодня просто в странном настроении.

— Эй, — сказал я, — помнишь, ты приглашала меня пойти на обед с тобой и твоей мамой? Я рад буду принять приглашение.