Озеро - Банана Есимото Страница 14

— Ну хорошо, едем! Это далеко?

— Поездом с пересадками часа три.

— По деньгам немало, да?

— Я тебя позвал и расходы беру на себя.

— Да ладно! Мне же тоже интересно.

— Нет, транспортные и прочие расходы я полностью оплачиваю.

— У меня сейчас довольно хорошо с деньгами. Правда. И работа подвернулась, — улыбнулась я.

— И ты вот так запросто сможешь поехать со мной туда, не знаю куда? — изумленно спросил Накадзима. — Вот я бы ни за что не смог.

— Но ведь речь идет о месте, куда, несмотря на свои страхи и переживания, ты очень хочешь отправиться, не так ли? — ответила я. — И, конечно, я поеду с тобой. Ведь я единственный человек, кто может тебя сопровождать. Сейчас ты каждый день бываешь в моем доме. И мы встречаемся каждый день. И видимся потому, что хотим этого...

Если бы я действительно любила его, определенно не смогла бы вот так сказать. Я бы скорее попыталась задеть его и выразилась бы как-нибудь неудачно. Это была только любезность. Кроме того, я все еще не понимала причины своих страхов, но постоянно боялась ненароком обидеть или ранить его как никого и никогда раньше. При мысли обо всем этом мне становилось невыносимо тяжело, словно камень давил на сердце.

— Спасибо, — тихо произнес Накадзима.

На следующий день мы сели в поезд и отправились на север.

Мы сошли на маленькой станции. Было немного зябко. Мы зашагали пешком, поэтому казалось, что замерзают только наши лица.

Холодный солнечный луч время от времени пробивался из-за облаков.

На многочисленных деревьях только начинали набухать почки. Они наливались, и каждая, даже самая чахлая, ветка источала чувственный запах пробуждавшейся жизни. Воздух был чистым, и во всем теле ощущалась какая-то легкость. Оживление, которое царило на станции небольшого провинциального городка, тут же исчезло, и мы шли совершенно одни по ничем не примечательной сельской улочке. На видневшихся вдали горных сопках еще лежал снег. Невзрачная цветовая гамма белых пятен снега и коричневых деревьев мирно простиралась под голубым небом.

Так в конце концов мы добрались до озера, которое было не таким уж большим.

Был будний день, и вокруг не было ни души. На озере стояла тишина, казалось, что оно поглотило даже звуки. Поверхность воды бы м гладкой, подобной зеркалу. Малейшее дуновение ветерка пускало по ней мелкую рябь. И только голоса птиц раздавались то выше, то ниже над землей.

— Вот там по соседству с храмом. — указал Накадзима, — живут мои старые друзья.

На противоположном берегу озера виднелись небольшие тории [5].

Я взглянула на Накадзиму: он весь покрылся потом, а лицо было мертвенно бледным.

— Накадзима-кун, ты в порядке? — Я взяла его за руку.

— Все нормально. Этот этап самый мучительный. Но если я справлюсь и смогу встретиться с ними, то уже наверняка все будет нормально.

Ладонь Накадзимы была пугающе холодной.

Я подумала о том, что же все-таки тревожит это тело и эту душу.

На ум сами собой приходили слова жалости и сострадания. Я больше ничего не могла сказать. Я понимала, что мое сочувствие было бессмысленным, но мне было невыносимо жаль его. Юный Накадзима, живя далеко от родителей, лепил и создавал самого себя. Бедный мальчик. Как это печально.

Я поняла только, что внутри его раздирал ужасный конфликт.

Для меня эта поездка была приятной прогулкой с любованием умиротворяющими видами озерной глади ранней весной, в то время как для Накадзимы ничего этого не существовало: он испытывал страдание, словно находился в аду, и каждый шаг давался ему с трудом, словно он волочил за собой оковы.

— Постой-ка, Накадзима-кун, — сказала я.

— ...Да, — рассеянный, словно не в себе, Накадзима остановился, обливаясь потом.

— Ну-ка наклонись немножко! — попросила я.

Похоже, Накадзима хотел, чтобы текущий момент скорее закончился, и моя просьба, по-видимому, очень насторожила его. Казалось, он вот-вот отбросит меня в сторону и убежит. Я прекрасно понимала это. От него так и веяло желанием отказать. Однако ради меня он против своего желания наклонился.

Люди терпеливо делают что-то против твоей воли для своей второй половины только в начале развития любовного романа. Вскоре они узнают, что каждому из них не по душе, и совершенно естественным образом перестают это делать. Поэтому я убеждала себя, что сейчас это еще вполне допустимо.

Что ж, все логично. В конце концов, я отношусь к тому типу людей, которые всегда начинают движение, а потом уже размышляют.

Я немного склонилась к Накадзиме и крепко обняла его. Мы стояли молча очень долго. Звук дыхания Накадзимы раздавался как раз возле моего уха. Его волосы пахли пылью. Небо было так далеко, а вокруг царила такая красота, что невольно в такие минуты задумываешься о том, почему же только душа человека несвободна. С озера тянуло прохладным ветерком. К нему слегка примешивалось сладковатое дуновение весны.

Мы стояли, обнявшись, пока дыхание Накадзимы не пришло в норму.

В этом определенно был какой-то душевный надрыв, но объятия эти словно были лишены всякой физической чувственности. Мы просто не могли себе этого позволить. Я сжимала его в своих объятиях, но почему-то у меня было такое ощущение, словно мы вдвоем стоим на краю пропасти, крепко уцепившись друг за друга.

"Рано или поздно он, скорее всего, все равно исчезнет", — убеждала я себя в тот момент. Я всем телом ощущала, что от бремени, которое отягощает его душу, от которого он мечтает освободиться, оказавшись на противоположном берегу, его уже не исцелить никакой любовью и никакими красотами этого мира. Это был момент духовного откровения.

Однако эти воспоминания, пожалуй, останутся с нами навсегда, решила я. А если бы не было даже их, то для чего вообще он пришел в этот мир? По моим щекам побежали слезы.

— Спасибо, теперь мне лучше, — сказал он охрипшим голосом, несмотря на то что в действительности ему ничуть не полегчало.

Затем он крепко сжал мою руку и моментально отпустил.

Прошагав какое-то время, я заметила, что перед глазами у меня немного потемнело. "Видимо, я так серьезно и чересчур самозабвенно сжимала в объятиях Накадзиму, что это вызвало легкую анемию", — подумала я. Мне стало трудно дышать и показалось, словно его боль каким-то образом передалась мне.

— Прости. У меня никогда не получается нормально поехать и повидаться с ними. Вечно я себя накручиваю, — извиняющимся тоном произнес Накадзима, глядя на мое состояние.

— Но ведь это понятно, — сказала я. — Накадзима-кун, ты так часто говоришь "нормально не получается", что я не хочу этого слышать. Это как-то режет мне слух.