Американский голиаф - Харви Джейкобс Страница 14

Аарон Бапкин достал губную гармошку и заиграл старую песню, пропевая куплеты, перед тем как набрать воздуха:

Я принесу тебе вишенку,

В ней косточки нет.

Я принесу тебе цыпочку,

А клювика нет.

Я расскажу тебе сказочку,

Конца ей не будет.

Я подарю тебе деточку,

Что плакать не будет.

– Вот же наказал Господь еврейским музыкантом в собственном доме! Последний месяц, Бапкин. С меня хватит. У меня целый список приличных христиан, которые без звука будут платить в два раза больше, чем ты, – проорала из соседней спальни квартирная хозяйка Агата Ильм.

– А то как же, миссис Ильм! – крикнул ей в ответ Бапкин. – Целая очередь в милю длиной. Я вас поздравляю, а обо мне можете не волноваться.

Где же ты видывал вишенки,

Чтоб косточки нет?

Где же ты видывал цыпочек,

Чтоб клювика нет?

Как ты расскажешь мне сказочку,

Чтоб не кончалась?

Где же ты видывал деточку,

Чтобы молчала?

– Отвратительная песня. Кости, клювы и мертвые дети.

Если вишенка в цвету,

Нет в ней косточек.

И у цыпочки моей

Нету клювика.

Наша сказка про любовь

Не закончится.

Если детка будет спать,

Ей не плачется.

– Ребенок спит, а не болен. Правда, вы о том не подумали, миссис Ильм? Толстенький, здоровенький, веселый малыш.

– У меня от тебя уши болят. В них уже стреляет.

Аарон добавил в блокнот несколько слов под уже записанной строчкой, напоминавшей следы на снегу молодого оленя. Бапкин решил собирать песни долины Онондага. Однажды уличный пьяница спел ему в Кардиффе «Загадочную песню». Аарона изумило, как такое убогое и мрачное сборище человеческих существ умудрилось упаковать в свои перекошенные мозги столь нежные и красивые баллады.

– Эта песня про любовь, миссис Ильм. О любви песня.

– Для евреев, – ответила миссис Ильм. – Песня о любви для евреев.

Аарон Бапкин жил у миссис Ильм уже два года – с тех самых пор, как обнаружил у себя скрытый талант. Когда Аарон впервые появился в округе Онондага, торгуя вразнос тканями и нитками, слово «лозоходец» было ему неизвестно.

Аарону не раз казалось, что его жизнь держится на череде случайностей. В Польше его родители погибли во время погрома, после того как случайно пошли не той дорогой. В три года Аарон с дедушкой Исааком Бапкином поплыл в Бостон к дедушкиному брату, который дал им денег на дорогу, однако за неделю до их приезда попал под молочный фургон. Через пятнадцать лет неподалеку от Итаки Аарон раскладывал свой товар перед одной фермершей, как вдруг эта дама сунула ему в руку раздвоенную ивовую ветку и велела искать под землей воду. Она знала, что евреи большие доки во всякого рода магии.

Аарон уламывал ее раскошелиться на пять ярдов ситца. Он бродил по траве, помахивая раздвоенной веткой, и притворно ворковал на иврите. После достаточно долгого путешествия он намеревался потрещать веткой и объявить:

– Вода здесь. И не благодарите меня. Лишних денег не возьму.

Ни с того ни с сего ветка вдруг выказала признаки разума и затряслась, как ей хотелось. Наставленная на заросли шафрана, она едва не выскочила у Аарона из рук.

Вернувшись в те места полгода спустя с новым товаром, Аарон Бапкин обнаружил, что стал знаменитостью. В колодце, выкопанном там, куда указала ветка, булькала чистейшая вода. После такого триумфа он мог продавать не только взятые на комиссию ткани, но и себя – как водного колдуна. Аарон так и не понял, чем был его дар – благословением или проклятием.

Мир расползался во все стороны, и услуги Аарона требовались все чаще и чаще. Лозоходец принимал водные роды, изумляясь не меньше своих клиентов, когда из земного брюха вырывался на свет новый журчащий колодец. В Лафайетте он снимал у миссис Ильм комнату, получал товар из Бостона, искал воду по всей округе и так зарабатывал на жизнь. Аарон Бапкин отбивался от нападок квартирной хозяйки и разношерстных местных антисемитов. Ей нужны были деньги, им нужна была вода. Ему нравилась сельская жизнь.

Аарон перестал петь, когда из стенных ходиков «Черный лес», точно собачий хрен, выскочила синяя уродливая кукушка. [12]Прослушав все двенадцать хриплых кукуканий, Аарон взял свою лозу и направился вниз. Новый заказчик – потное пугало – уже ждал, согнувшись горбом на облучке своей повозки.

– Вы водный колдун?

– Так мне сказали, – ответил Аарон, влезая в коляску. – Что ж у вас там стряслось? Вода из колодца ушла? Бывает.

Пока они выезжали из Лафайетта, Аарон, достав гармошку, успел продудеть несколько тактов из «Старого негритоса». Он перестал играть и спросил у возницы, а может, у деревьев, а может, у неба:

– Вот услышите вы песню, в ней парень загадывает девушке загадку. Он предлагает ей вишню без косточки, цыпу без клюва, сказку без конца и ребенка, который никогда не кричит. Потом девушка спрашивает, где он собирается искать такие невозможные вещи, и парень говорит отгадку – в стихах и очень нежно. Понятно, что это песня о любви? Конечно понятно. Как можно не понять?

– Что еще за цыпы в любовных песнях? – спросил безводный фермер. – А ребенок мертвый? Мертвый, да?

– Почему бы нет?

– Раньше я со старым колодцем горя не знал, – сказал человек. – Раньше такого сухого года отродясь не выпадало. Я уж забыл, что такое дождь.

Водный колдун сочувственно кивнул. Однако фермер знал, что Бапкин зарабатывает на засухе деньги. Никто никого не дурит.