Насилие.ру - Александр Дым Страница 14

В начале века на заводах начинают появляться поточные линии, при которых квалификация рабочего не играет той роли, что раньше. Поэтому все больше женщин находят места в промышленности. В результате семьи на Выборгской стороне, за Невской и Нарвской заставами, где работают оба родителя, были уже не редкость.

Наконец, особый отряд беспризорников составляли ремесленные ученики, «мальчики» из трактиров, портняжных мастерских, парикмахерских. Не выдержав издевательства подмастерьев и рукоприкладства хозяев, они бежали на улицу, а в деревню, откуда они были родом, вернуться не могли или не желали.

Городские власти создавали для беспризорников приюты и детские дома, но население Петербурга увеличивалось слишком быстро (за первые пятнадцать лет XX века — с полутора миллионов до двух), чтобы проблема беспризорности, детской преступности и нищенства могла быть эффективно решена.

Насилие в молодежной среде, особенно на окраинах, было нормой. Вся повседневная жизнь промышленного рабочего с детства проходила в драках. Охтинские плотники дрались с крючниками Калашниковской пристани, солдатами, фабричными стеклянного и фарфорового заводов; на Невской заставе село Александрово билось с Фарфоровским; на Выборгской стороне рабочие меднопрокатного и патронного заводов регулярно молотили друг друга и ближайших деревенских сверстников; за Нарвской заставой «балтийская» сторона враждовала с «петербургской». Любимым зрелищем обитателей Семенцов и Рот были драки извозчиков со столярами на Измайловском проспекте. Большим событием в Ротах стали похороны знаменитейшего бойца — Мишки-Пузыря. На другом берегу Обводного канала были популярны бои на «трех бревнышках». Основное занятие тогдашних путиловцев, по словам мемуариста, — «заливка несладкой жизни» и драки. Кулачные бои здесь шли улица на улицу в районе Горячего поля и на даче Лаутеровой.

Обычное сообщение «Петербургского листка» за 1903 год: «Между молодежью Большой Охты и Песков уже давно существует вражда, постоянно происходят драки. Охтинская молодежь отправляется в город не иначе как группами. 12 января в воскресенье на Большой Охте раздался крик: "Братцы, песковские пришли на Охту, наших бьют!" Толпа охтинцев бросилась на выручку нескольким парням, которые подверглись нападению сорока песковских».

Уличное насилие переносилось и на производство. Избиение заводского мастера считалось своеобразным лихачеством, необходимым элементом досуга рабочей молодежи: «Несколько человек внезапно хватали виновника недовольства, на голову его надевали мешок с суриком или с сажей… и с шумом и гамом вывозили за ворота завода». Рабочий Ижорского завода с гордостью вспоминал в 1920-е годы: «Мы, молодежь, били старших. Рабочие били мастеров, купали их в одежде в речке Ижора. При неполадке в заводской лавке разбивали стекла, били уполномоченных, устраивали обструкцию, бросали в ораторов стулья. Вмешивался полицейский — били и его». Да и вообще, «избить или даже убить полицейского считалось подвигом». После демонстраций, разогнанных полицией, естественно было заявление рабочих городовым, которые жили с ними в одном доме: «Если вы не уедете отсюда, то мы вас убьем».

Основной контингент хулиганов выходил из молодых людей, не обремененных ежедневной работой, как бы сказали сейчас, «до армии» — учеников в ремесленных мастерских, фабричных, не слишком дороживших местом у станка, гимназистов, выгнанных за пороки из гимназии. Заводилами были ребята городские, родившиеся в Петербурге. Участие в банде — способ самореализации молодежи в обществе, которому нет до нее дела и в котором нет для нее места. Банда дает подростку защиту, чувство принадлежности к некоей общности, возможность заявить о себе брутальным образом. В Петербурге Серебряного века бесприютных и фактически беспризорных юношей были десятки тысяч.

Заломанные фуражки-московки, красные фуфайки, брюки, вправленные в высокие сапоги с перебором, папироски, свисающие с нижней губы, наглый вид. Внимательнейшее отношение к внешности — челочка в виде свиного хвостика спадает на лоб, при себе всегда расческа и зеркальце. В кармане — финский нож и гиря, заменяющая кастет. Цвет кашне указывает на принадлежность к той или иной банде. Все давало понять многоопытным петербуржцам — перед ними сборище хулиганов, лучше держаться подальше.