Последний магог - Валерий Вотрин Страница 14

Он удивленно посмотрел на меня, словно я не понимал каких-то совсем простых вещей.

— Он вернется в Магог с картой, — сказал он. — И, может, тогда духи заговорят с ним.

Так вот оно что! С шаманом не разговаривают духи. Я прежде слыхал о таком. Был у нас в округе шаман, от которого отвернулись духи. Совсем с ним перестали разговаривать. Он их и так, и сяк, и улещивал, и всякое другое — жертвы разные приносил. А они — ни слова. Не говорят к нему, ни в чем не наставляют, не приказывают пойти и передать людям предупреждение о надвигающейся беде. А ведь он потомственный шаман был, в каком-то поколении. Но разлюбили его высшие силы, и стал он как глухой. Что с ним стало потом — не знаю, но был он, без сомнения, несчастный человек.

Так значит, и с нашим шаманом перестали разговаривать вышние силы. И он добровольно отправился в изгнание, чтобы трудами на пользу родины восстановить расположение Великих Духов. Вот почему он держится особняком, не общается со сбегутами — он собирается вернуться в землю Магог! Мне стало жалко шамана. А вдруг духи не снизойдут к нему, даже когда он принесет карту? Ведь он бегу принесет карту, не Великим Духам. А угодно ли это им? Откуда вообще взялась такая мысль — картой завоевать расположение Неба? Возможно ли вообще вернуть себе расположение духов? Много разных мыслей посещало меня, когда я раздумывал над этим.

А шаман что-то совсем пропал. Его не было видно уже несколько суток, и к ужину он не являлся. Даже сбегуты и те забеспокоились. Правда, беспокойство их преимущественно выливалось в шутки.

— И где наш шаман? — начинал Топчу.

— Верно, пошел яблоки собирать, — с серьезным лицом подхватывал Языгу.

— Нет, он хочет исходить всю землю Огон, чтобы лучше начертить свою карту, — вторил Обойду.

— Точно. Он хочет нанести на нее все яблоневые сады, — говорил Топчу.

— И виноградники, — добавлял Языгу.

Даже смирный Тишебай и тот находил пару едких словечек в адрес отсутствовавшего. Только я сидел молча, потому что мне не хотелось говорить. Я думал об участи возвращающегося в родные неприветливые земли, возвращающегося с поклоном, с подношением. Горька такая участь, и тяжело думать об этом.

На следующее утро я отправился искать шамана. Не буду говорить, как я блуждал по широким улицам и по улицам узким, как заходил в большие парки, как расспрашивал людей. Многие смотрели на меня как на безумного. К тому же я не знал, как на их языке называть шамана, поэтому я описывал его: описывал невысокого сутулого человека в черных одеждах, с длинными волосами и седой спутанной бородой, с глазами как два черных угля, с пронзительным голосом и с посохом, усеянным колокольцами. И многие люди земли Огон, встреченные мною, сдерживали смех и советовали обратиться в полицию — они думали, что я ищу какого-то бродягу, ибо не знали, что в их земле живут шаманы из земли Хорон. Шаманы-магоги.

Но не стану я рассказывать, что мне пришлось испытать. Скажу лишь, что я нашел его. Он был в одном парке, довольно далеко от дома Джованни. Я сразу же услышал его пронзительный голос и пошел на него. Из-за деревьев мне открылась площадка, на которой наш шаман в одиночку проповедовал перед небольшой толпой. Я поначалу не узнал его — он исхудал до невозможности, словно держась одною силой проповеди. В стороне выгуливали собак, на газонах лежали загорающие, на скамейках сидели люди и читали книги. И над всем этим разносился резкий голос нашего шамана:

— …И что же я вижу? Что, город благоденствующий? Э нет! Город обреченный, погрязший в разврате, — вот что я вижу! И я говорю вам: скоро придет земле вашей конец. Это я вам говорю — человек знающий. Потому, что я знаю, я вам об этом говорю. Приходит, приближается день возмездия. Так говорят Великие Духи: лишитесь жизни за свои грехи и погибнете!

Его внимательно слушали, и я удивился, услышав, что говорит он на языке земли Огон, говорит чисто и бегло. Я заслушался. Это была прекрасная проповедь. Он так живописал скорые напасти, ожидающие землю Огон, что я зажмурился. Огненный град и смерть от меча рисовались мне. Сами грозные Великие Духи Каракирдык, Чучкобыл, Жуйжолу, Достал, Курукчычар, Муздак, Балбан, Чычкан, Шашмык шли на грешные земли во главе народа магогов.

И в то же время меня не оставляла мысль, что это говорит шаман, оставленный духами. Шаман, который уже и забыл, как давно они к нему говорили. Глаголит убедительно, так, что каждое слово до души пронимает, — а сам неуверен. Запугивает легкосердечных людей земли Огон — а сам оставлен.

Но тут произошло самое удивительное. Шаман закончил свою проповедь, и ему захлопали. Он не обратил на это внимания, а наклонился и принялся собирать деньги — да, ему кидали монеты и купюры! Словно гром небесный поразил меня — я стоял и смотрел. Шаман собирал монеты, некоторые откатились довольно далеко. Он шел туда, где они лежали, и подбирал их. Он подобрал их все, развернулся и, не слушая редких хлопков, удалился.

Тогда и я потихоньку ушел.

Совсем озадаченный, возвращался я домой. Что мне сказать землякам? Рассказать ли о том, что я видел? Поверят ли мне? Или, что важнее, отнесутся ли к этому серьезно? Ведь для них речи шамана да и он сам — всего лишь ручей, журчащий в стороне, дальние раскаты грома. Но что если этот гром предвещает грозу? Как-то они встретят потоки ливня? Разные мысли мучили меня, пока я шел домой.

И я не смог принять никакого решения. Кажется, я ходил кругами, словно в ослеплении, и никак не мог найти дома. Я выходил то на одну, то на другую улицу, и все были чужие. В этом большом городе я заплутал.

Лишь к вечеру я возвратился и сразу поднялся наверх. Комната шамана была в конце коридора. Я подошел к его двери. Она была приоткрыта, и из-за нее доносился его голос. Я удивился: голос не был похож на его обычный голос, стенающие нотки появились в нем, он умолял о чем-то. Он почти плакал:

— …здесь, в чужих землях, и обращался к тебе не единожды, — а ты слышал ли меня? Преклонил ли ухо свое? Слышишь ли меня теперь? О Великий Дух Курукчычар, услышь меня хоть единожды!..

Он говорил много, но на своем языке, и я не все понимал. Вдруг раздался сильный удар в пол, послышался резкий звон колокольцев. Я, долго не раздумывая, распахнул дверь и вошел.

Он стоял лицом к двери с посохом в руках, лицо его было перекошено от ярости, обращенной не ко мне. Сначала не ко мне. А потом, когда постепенно взгляд его прояснился и он увидел меня, глаза его зажглись уже настоящим гневом.

— Что? — заговорил он отрывисто. — Что ты здесь? Почему не там? Кому ты здесь? Когда там?

Он говорил на нашем языке, но вкладывал в слова смысл языка шаманов. Я был в растерянности. Я не знал, зачем пришел. Я проговорил:

— Когда ты пойдешь обратно в Магог?

Хуже вопроса придумать было нельзя. Зачем я спросил об этом? Испугался? Рассердился? Но он не дал мне разобраться. Он подошел почти вплотную и процедил:

— Я заметил тебя там. Ну иди, расскажи им.