Жизнь после жизни - Кейт Аткинсон Страница 14

Июль 1918 года.

День рождения Тедди. Появившегося на свет под знаком Рака. Покрытый тайной знак, сказала Сильви, хотя считала, что все эти гороскопы «сущий вздор». А Бриджет подхватила: «Уж четыре года как», — наверное, в этом был какой-то юмор.

Сильви и миссис Гловер готовили небольшой праздник, «сюрприз». Ко всем своим детям Сильви относилась с теплотой (ну, может быть, к Морису — в меньшей степени), но Тедди она просто боготворила.

Тедди понятия не имел, что у него скоро день рождения: всем велено было помалкивать. Урсула даже не представляла, насколько трудно хранить тайну. Но Сильви знала толк в таких делах. Она распорядилась, чтобы «виновника торжества» на время приготовлений увели гулять.

Памела обиделась, что для нее никогда не устраивали день рождения с сюрпризом, и Сильви сказала:

— А как же, устраивали, ты просто забыла.

Неужели? Не имея возможности это проверить, Памела нахмурилась. А Урсула вообще не представляла, что такое сюрпризы. Прошлое путалось у нее в голове, а не выстраивалось в линию, как у Памелы.

Бриджет скомандовала:

— Все идем гулять.

А Сильви добавила:

— Вот-вот, отнесите миссис Доддс пару баночек джема, хорошо?

Накануне, засучив рукава и повязав голову косынкой, она весь день помогала миссис Гловер варить малиновый джем: ягоды из своего сада укладывались в медные тазы и засыпались сэкономленным сахаром, который выдавался по карточкам.

— Как на военном заводе, — говорила Сильви, наполняя кипящим джемом шеренги стеклянных банок.

— Ой уж, — бормотала себе под нос миссис Гловер.

В этом году они собрали небывалый урожай; Сильви начиталась книг по выращиванию плодово-овощных культур и стала заправской садовницей. Миссис Гловер мрачно твердила, что ягоды сами растут, а за цветную капусту некоторым лучше не браться. Для тяжелых садовых работ Сильви нанимала Кларенса Доддса, друга покойного конюха, Сэма Веллингтона. До войны Кларенс служил помощником садовника в «Холле». Теперь он был комиссован по ранению, и половину его лица скрывала жестяная маска; работать, по собственному признанию, он хотел бы в бакалейной лавке. Урсула впервые столкнулась с ним в огороде, когда он вскапывал грядку под морковь. Стоило ему обернуться, как у нее вырвался непочтительный крик от одного его вида. На маске был нарисован широко распахнутый голубой глаз — под цвет единственного уцелевшего.

— Даже лошади шарахаются, веришь? — сказал он и заулыбался.

По мнению Урсулы, лучше бы он этого не делал: маска не закрывала ему рот. Сморщенные губы представляли собой диковинное зрелище, как будто их на скорую руку приметали после его рождения.

— Немногим так повезло, — сказал он ей. — Артиллерийский огонь, будь он неладен.

Урсула не поняла, в чем же тут везенье.

Едва над морковной грядкой зазеленели нежные перистые ростки, как Бриджет начала гулять с Кларенсом. К тому времени, как подоспел картофель сорта «Король Эдуард», Бриджет и Кларенс объявили о помолвке; у жениха не было денег на кольцо для невесты, и Сильви отдала Бриджет перстенек, который берегла «с незапамятных времен», но не носила.

— Обыкновенная безделушка, невеликой ценности, — сказала она, хотя перстень этот купил ей Хью на Нью-Бонд-стрит к рождению Памелы — и не постоял за ценой.

Фотопортрет Сэма Веллингтона отправился в старый деревянный ящик, стоявший в сарае.

— Ни сохранить, ни выбросить, — поделилась Бриджет с миссис Гловер.

— А ты в землю зарой, — посоветовала миссис Гловер, отчего у Бриджет по спине побежали мурашки. — Будет тебе черная магия.

Они направлялись к дому миссис Доддс, нагруженные банками джема и великолепным пурпурным букетом душистого горошка, — Сильви очень гордилась своими достижениями.

— Если миссис Доддс заинтересуется, скажешь: это сорт «Сенатор», — наставляла она Бриджет.

— Не заинтересуется, — ответила Бриджет.

Морис, естественно, с ними не пошел. После завтрака он схватил рюкзак с сухим пайком, оседлал велосипед и на весь день умчался куда-то с приятелями. Урсула и Памела очень мало интересовались делами Мориса, а он и вовсе не интересовался жизнью сестер. Хорошо, что у них был младший брат, Тедди, совершенно другой: верный и преданный, как песик, и такой же заласканный.

Мать Кларенса до сих пор трудилась в «Холле» на «полуфеодальных началах», как выражалась Сильви, и жила на территории поместья, в старой убогой хижине, где пахло затхлой водой и мокрой штукатуркой. Клеевая краска на вечно сыром потолке вздулась опухолями, как от чумы. От чумки в прошлом году умер Боцман; он покоился под бурбонской розой, которую Сильви специально выписала для его могилы.

— Это сорт «Луиза Одье», — сказала она. — Если вам интересно.

Теперь у них была другая собака, вертлявая, помесь грейхаунда и колли; взяли ее щенком и назвали Трикси, но лучше, наверное, было бы дать ей имя Беда, потому что Сильви, завидев ее, со смехом говорила: «Ох, беда моя». Памела сама видела, как миссис Гловер прицельно пнула Трикси тяжелым башмаком; Сильви пришлось «вступиться». Бриджет не разрешила детям взять Трикси к миссис Доддс — сказала, что потом жалоб не оберешься.

— Она не верит, что собаки — хорошие, — объяснила Бриджет.

— Собака — это не предмет веры, — заметила Сильви.

Кларенс встречал их у ворот поместья. Господский дом стоял в нескольких милях оттуда, в самом конце вязовой аллеи. Хозяева, семейство Донт, жили там из поколения в поколение, но со временем стали наезжать все реже — только для того, чтобы открыть какой-нибудь праздник или благотворительный базар и мимолетно почтить своим присутствием ежегодную рождественскую елку в местном клубе. У них была своя часовня, так что в церкви они не появлялись; потеряв на войне троих сыновей, одного за другим, они вообще не появлялись на людях и, можно сказать, удалились от мира.

Жестяное лицо Кларенса («Оцинкованная медь», — поправлял он) приковывало все взгляды. Дети боялись, как бы он случайно не сдернул маску. Снимает ли он ее перед сном? А если Бриджет станет его женой, увидит ли она тот ужас, что скрывается под маской? «Не то страшно, что там есть, — подслушали они, когда Бриджет разоткровенничалась с миссис Гловер, — а то, чего нету».

Миссис Доддс («Старая матушка Доддс», называла ее Бриджет, — можно было подумать, так начинался детский стишок) заварила для взрослых чай; Бриджет потом сказала — «жидкий, что овечья вода». Сама она любила заварку покрепче, «чтоб ложка в ней стояла». Ни Памела, ни Урсула так и не поняли, что такое овечья вода, но звучало это довольно интересно. Вооружившись половником, миссис Доддс подвинула к себе необъятный эмалированный кувшин и налила детям жирного парного молока, еще теплого, прямо из-под коровы. Урсулу затошнило. «Ишь раздобрилась», — прошипела миссис Доддс сыну, когда ей вручили банки с джемом, а Кларенс упрекнул: «Мама!» Душистый горошек она сунула Бриджет, и та стояла с букетом, как невеста, пока миссис Доддс не прикрикнула: «В воду поставь, тетеха!»