Легенды крови и времени - Дебора Харкнесс Страница 13

– Ого! Рыцарь в сверкающих доспехах. Я восхищен! – заявил Маркус, присоединяясь к близнецам.

Не желая, чтобы внимание Маркуса доставалось исключительно сестре, Филипп шумно обрушил башню из кубиков. Близнецы обожали эти кубики, отполированные до зеркального блеска. Мэтью делал их сам, находя древесину в каждом из домов нашей семьи. Яблоня и граб – эти кубики были родом из гнезда Бишопов в Мэдисоне. Французский дуб и лайм явились из Сет-Тура, а бук и ясень – из Олд-Лоджа. В наборе было и несколько пятнистых кубиков из ветвей платана, который рос возле лондонского дома де Клермонов. В свое время нижние ветви пришлось спилить, так как они мешали движению двухэтажных автобусов. Каждый кубик имел свой оттенок и фактуру, и это завораживало Филиппа и Бекку. Яркие цвета, обычно нравящиеся детям, не интересовали наших Светлорожденных близнецов. Они унаследовали острое отцовское зрение и очень любили разглядывать узоры волокон, водя пальчиками по поверхности кубиков. Казалось, они узнавали историю каждого дерева.

– Бекка, твоему рыцарю теперь понадобится новый замок, – засмеялся Маркус, указывая на груду кубиков. – Что скажешь, проказник? Хочешь, будем строить вместе?

– Угу, – согласился Филипп, подавая Маркусу кубик.

Но внимание старшего брата отвлекли книги, переставляемые с места на места призрачными руками. Призраков не удавалось видеть даже вампирам с их потрясающим зрением.

– Призраки снова при деле, – усмехнулся Маркус, глядя, как книги перемещаются влево, затем вправо, после чего снова влево. – Столько трудов – и никаких результатов. Неужели им не наскучит?

– Как видишь, нет. А нам стоит поблагодарить богиню, – язвительным тоном ответила я. – Эта парочка – не самые сильные духи. А вот те, что обитают по соседству с большим залом…

Упомянутые духи жили в двух рыцарских доспехах, заставляя те греметь и лязгать. Темный узкий переход, где стояли доспехи, лишь добавлял жути. Духи опрокидывали мебель в соседних комнатах и оттуда же воровали разные вещицы, чтобы украсить свое логово. По сравнению с ними библиотечные духи были настолько бесплотными, что я до сих пор не разобралась, кто они и откуда.

– Кстати, они всегда выбирают одну и ту же полку. Что там собрано? – спросил Маркус.

– Мифология, – ответила я, поднимая голову от записей. – Твой дедушка обожал мифы.

– Помню, дед говорил, что ему нравится читать о подвигах старых друзей, – с оттенком иронии произнес Маркус.

Теперь Филипп протягивал свой кубик мне, надеясь, что и я включусь в игру. Игры с близнецами были гораздо привлекательнее рецептов леди Монтегю. Я закрыла рабочую тетрадь и тоже опустилась на пол.

– Дом, – сказал Филипп, обрадованный грядущим строительством.

– Сын весь в отца, – сухо заметил Маркус. – На твоем месте, Диана, я бы не терял бдительности, а то сама не заметишь, как через несколько лет окажешься в гуще обширной перестройки замка.

Я засмеялась. Филипп всегда строил башни. Бекка, забыв про рыцаря, сооружала вокруг себя нечто вроде оборонительных сооружений. Маркус подавал им кубики. Участвовать в играх близнецов он был готов везде и всегда.

– Арбуз, – сказал Филипп, вкладывая мне в руку кубик.

– Умница. Арбуз начинается с буквы «А».

– Такое ощущение, что ты сейчас читаешь из моих школьных учебников, – сказал Маркус, подавая кубик Бекке. – Странно, что мы учим детей азбуке теми же старыми методами, хотя все остальное неузнаваемо изменилось.

– Например? – осторожно спросила я, надеясь, что Маркус ненароком расскажет о своем детстве.

– Дисциплина. Одежда. Детские песни. «Сколь славен наш могучий Царь, что правит в небесах», – тихо пропел Маркус. «Пред Ним лицом в грязь не ударь…» Это была единственная песня в моем букваре.

– Совсем не похоже на нашу «Крутятся колеса, и автобус мчится», – согласилась я. – Маркус, а когда ты родился?

Мой вопрос был непростительным нарушением вампирского этикета. Но я надеялась, что Маркус меня простит. Что взять с ведьмы, да еще историка по образованию?

– В августе тысяча семьсот пятьдесят седьмого года. – Маркус холодно излагал факты, его голос утратил все интонации. – Через день после того, как французы захватили форт Уильям-Генри.

– А где? – спросила я, понимая, что испытываю судьбу.

– В Хедли. Городишко в западной части Массачусетса, на берегах реки Коннектикут. – Маркус подцепил и выдернул из джинсов торчащую нитку. – Я там родился и вырос.

Филипп уселся Маркусу на колени и подал еще один кубик.

– Расскажешь мне об этом? Я почти ничего не знаю о твоем прошлом. А тебе это поможет скоротать время, пока ждешь новостей о Фиби.

Я умолчала о том, что эти воспоминания окажут Маркусу и чисто психологическую помощь. Судя по спутанным нитям времени, окружавшим его, внутри Маркуса шла постоянная борьба.

Оказалось, я не единственная, кто видит перепутанные нити. Раньше, чем я успела схватить Филиппа, малыш пухлой ручонкой уцепился за красную нить, идущую из руки Маркуса. Вторая ручонка впилась в белую. Губки двигались, словно Филипп произносил заклинание.

Мои дети не прядильщики. Я повторяла себе это без конца: в моменты беспокойства, глухой ночью, когда близнецы мирно спали в своих колыбелях, а также в минуты крайнего отчаяния, теснимая со всех сторон сумятицей нашей повседневной жизни.

Но если мои дети не прядильщики, тогда каким образом Филипп увидел нити гнева вокруг Маркуса? И как сумел легко за них ухватиться?

– Что за чертовщина?!

Маркус в замешательстве смотрел на аляповатые позолоченные часы, донимавшие меня громким тиканьем. Сейчас тиканье смолкло. Стрелки часов примерзли к циферблату.

Филипп протягивал кулачки к животу, увлекая за собой и время. Голубые и янтарные нити протестующее скрежетали. Еще бы! Вместе с ними натягивалась ткань всего мира.

– Пока-пока, оуи, – сказал Филипп, целуя собственные руки с зажатыми в них нитями. – Пока-пока.

«Мои дети – полуведьмы и полувампиры, – напоминала я себе. – Мои дети не прядильщики». Это означало, что они не способны к…

Вокруг меня дрожал и уплотнялся воздух. Время сопротивлялось заклинанию, сотканному Филиппом в попытке утешить страдающего Маркуса.

– Филипп Майкл Аддисон Сорлей Бишоп-Клермон, немедленно оставь время в покое! – довольно резко произнесла я, и это заставило сына выпустить нити.

После еще одного жуткого мгновения бездействия часы затикали, и стрелки возобновили движение. У Филиппа задрожала губа.

– Мы не играем со временем. Никогда. Ты меня понимаешь?

Я сняла малыша с коленей Маркуса и пристально посмотрела ему в глаза, где древние знания смешивались с детской невинностью.

Удивленный и напуганный моим тоном, Филипп заревел. Башня, которую он строил, рассыпалась, хотя он и близко не стоял.