В будущем году - в Иерусалиме - Андре Камински Страница 13

Янкель не заметил — или не хотел заметить, — как в зале появились двое мужчин, чем-то серьезно озабоченные. Одного из них звали Хаим Левин, доверенное лицо и правая рука Янкеля. Другой, в погонах высокого полицейского начальника, некто Соколов, остановился в дверях в ожидании особого, долженствующего его положению приема.

Левин кашлянул несколько раз, привлекая к себе внимание хозяина, однако уловка его не возымела никакого действия. Тогда он произнес умоляющим голосом:

— Мы имеем удовольствие, то есть, я хотел сказать — редкую честь приветствовать у нас жандармского офицера господина Тимофея Соколова…

Однако голос его сник, поскольку Янкель завороженным взглядом всматривался в зал, откуда доносился сплошной рокот машин. Не пошевелился он и тогда, когда Левин проворчал ему в самое ухо:

— Сами их превосходительство гарнизонный генерал Калугин прислали к вам этого высокого офицера лично. Вы меня слышите, пан Камински? Очень важная персона из Варшавы командировала его к вам…

Патриарх спокойно взял со стола бутылку, налил себе стакан вина и разом опрокинул его в себя, даже не подумав угостить русского офицера. В Польше такая выходка была бы расценена как бесцеремонность, в России — как провокация. Потеряв терпение, полицейский чин взял Янкеля за воротник и прошипел злобно:

— Я полагаю, что именно вы и есть тот самый еврей Янкель Камински — да или нет?

— Оставьте меня в покое!

— Я, кажется, спросил, вы ли тот самый еврей Камински? — Офицер повысил голос. — Я здесь по поручению гарнизонного генерала Калугина, и мне не до шуток!

— Мне тоже не до шуток, — сухо ответил Янкель, не прерывая своего занятия, — оставьте меня в покое, или вы больше не жандармский офицер.

Это была какая-то таинственная угроза, за которой могло стоять что угодно. Что именно — Соколов не знал. На всякий случай он одернул руку. Он отчетливо видел при этом, что Патриарх все еще неподвижно пялится в окно. Тогда жандарм изменил тактику и заговорил несколько более миролюбивым тоном:

— Мне очень жаль, но я вынужден вам сообщить, что ваши сыновья Бэр, Шломе, Ицхак, Мордехай, Мойше, Лазик, Аарон, Адам, Менахем, Бенцион и Херш сидят под замком. В варшавской цитадели.

Янкель снова налил себе из бутылки, не предлагая гостям ровным счетом ничего.

Левин находил, что Янкель никогда прежде не был столь невыносим, как сегодня. Он попытался как-то снять напряжение.

— Не желаете ли присесть, господин оберлейтенант? — спросил он услужливо.

Соколов остался стоять, продолжая сухим тоном нагонять страху на Янкеля:

— Ваши сыновья совершили тяжкие преступления. Во-первых, антигосударственная деятельность, во-вторых, оказание вооруженного сопротивление русской армии, в-третьих, подрывная деятельность в виде пропаганды в средних и высших учебных заведениях, а также, в-четвертых, упорное неповиновение третьей степени…

Левин был вне себя и хотел лишь как-то разрядить до предела напряженную обстановку. Он раскрыл портсигар и услужливо протянул его офицеру, но тот не обратил на этот жест никакого внимания и продолжал еще более угрожающим голосом:

— Перечисленные в этом документе лица — Бэр, Шломе, Ицхак, Мордехай, Мойше, Лазик, Адам, Бенцион, Менахем, Аарон и Херш — будут приговорены к восемнадцати годам каторжных работ на свинцовых рудниках Крайнего Севера…

Янкель опрокинул третий стакан, поднялся и стал ходить по конторе взад и вперед с плотно сжатыми губами. Офицер между тем продолжал свою атаку в том же духе:

— Вам как отцу этих одиннадцати правонарушителей надлежит обратиться с жалобой к его превосходительству гарнизонному генералу Калугину.

Янкель остановился и произнес едва слышно:

— Передайте генералу Калугину, что Янкель Камински шлет ему большой привет и не понимает, о чем, собственно, генерал говорит.

— Имейте в виду, вы, дурак, что мы отправляем в Сибирь людей и постарше вас!

— Возьмите вашего дурака обратно. И если кто-то из нас двоих отправится в Сибирь, то это, конечно, буду не я. И передайте вашему коменданту, что он сам не знает, о чем говорит, потому что у меня вообще нет сыновей.

— В последний раз предупреждаю вас, пан Камински. Согласно регистру гражданского состояния у вас одиннадцать сыновей.

— А согласно Янкелю Камински, у меня нет ни одного! Прощайте, господин офицер.

С этими словами Патриарх отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен. Полицейский лишился дара речи. Ничего подобного он еще не встречал. Ошарашенный, он направился к выходу. Хаим Левин, который тоже ничего не понял, механически поплелся за ним.