Путешествие за счастьем. Почтовые открытки из Греции - Виктория Хислоп Страница 13

Когда тарелки опустели и последние капли соуса были собраны с них мягким, вязким хлебом, музыкант взял свою скрипку и перешел на другую сторону площади, потом исчез в направлении моря, где не было ни кафе, ни слушателей.

— Возвращайтесь! — крикнул ему вслед хозяин таверны.

Арис знал, что его траты на бесплатный ужин для музыканта — ничто по сравнению с сегодняшней рекордной выручкой.

Магда была не замужем, и среди ее ровесниц в Каламате таких, как она, можно было пересчитать по пальцам. Родители ее умерли, и она жила одна в квартире над семейным магазинчиком, где продавались мотки шерсти для вязания, ленты и нитки. Магда когда-то была обручена, но свадьба расстроилась по веской причине: выяснилось, что у Магды не может быть детей. Теперь она стала йеронтокори, старой девой. По иронии судьбы она считалась самой красивой женщиной в Каламате — просто вне конкуренции, — а ее роскошные блестящие волосы, дерзкий рот, пышные груди были предметом вожделения многих мужчин.

В тот вечер Магда, как обычно, вышла прогуляться из своего магазина, расположенного в старой части города; путь ее лежал через главную городскую площадь. Магду приветствовали одобрительным свистом и улюлюканьем. В этом не было никакой враждебности. Большинство мужчин, сидевших в кафе, знали ее и так выражали одобрение.

Она всегда привлекала мужское внимание. Конечно, такие груди трудно скрыть, они всегда выпирали под блузкой, делая задачу пуговиц непосильной.

— Магда! Как дела?

Все они знали ее имя.

— Неплохой денек выдался?!

— Хорошего вечера!

Их приветствия звучали весело, радостно. Окликали старые друзья, добрые знакомые. Большинство из них учились с Магдой в одном классе, в одной гимнасио, а некоторые впервые, двадцать лет назад, украдкой поцеловались именно с ней.

Она улыбнулась и помахала им в ответ.

Погода для такого времени года стояла теплая, и ветки нерадзия, апельсиновых деревьев, росших вдоль улицы, клонились к земле под тяжестью плодов.

Магда подошла к порту по прибрежной дороге, у которой выстроились в ряд многолюдные кафе. Она всегда заходила в одно из них, принадлежащее ее кузену Андреасу, садилась за столик снаружи и закуривала. На море стоял штиль, и бетонное пространство порта было пустым, если не считать горстки людей, слоняющихся без дела поодаль в ожидании судна, которое нужно разгрузить и загрузить новым товаром. Склады были забиты ящиками с сухофруктами, подготовленными к отправке, и громадными бочками с оливковым маслом.

На фоне медленно розовеющего неба катился на велосипеде человек.

Внезапно что-то разорвало тишину. Источник звука находился где-то поблизости. А звук длился на одной ноте, и Магда повернула голову.

Она увидела красивого человека средних лет со скрипкой. Он плавно провел смычком по струнам, потом сыграл вторую ноту. Он смотрел на Магду — возможно, черпал в ней вдохновение, возможно, вовсе ее не видел, — но она чувствовала, что музыка исполняется для нее.

Он был один. Она, как обычно, сидела в одиночестве. Замужние женщины поглядывали на нее с подозрением, почти никто никогда не приглашал ее подсесть к компании.

Что это были за ноты? Она знала звуки бузуки и багламы ^[13], могла станцевать коленца каламатианоса ^[14] лучше всех в городе. Музыку обычно сопровождали движения, но эта мелодия лишила ее способности двигаться. Прекрасное пение скрипки очаровало Магду.

Она мгновенно подпала под обаяние музыки и закрыла глаза, вслушиваясь в каждую ноту и даже оценивая интервалы между ними.

Поначалу волоски у нее на руках поднялись, как у кота в драке. Потом она ощутила незнакомое покалывание в глазницах, горловой спазм, жар, охвативший шею. И ясно почувствовала, как слезы катятся по щекам. Она протянула руку, взяла салфетку из подставки на столе и отерла влагу с лица, но слезы все текли и текли.

Как и большинство ее земляков, Магда никогда прежде не слышала такой музыки. Она смотрела, как мужчины и женщины перед уходом бросают монетки в футляр скрипки. Кто кидал несколько центов, кто — евро, и скоро скопилось столько денег, что хватило бы на обед. Люди платили не за музыку, а за то действие, которое она на них оказывала. До появления скрипача здесь был слышен лишь гул разговоров. А теперь спокойствие моря, казалось, усиливало музыку; даже когда скрипка «шептала», ее голос раздавался повсюду. А порой он поднимался до крещендо, перекрывая звуки человеческой речи, подобно взрыву.

Магда не была уверена, что ей нравится собственная непроизвольная реакция на музыку, но поделать она ничего не могла. Слезы по-прежнему струились по щекам, и вскоре небольшая горка использованных салфеток лежала перед ней на столе. Она обратила внимание, что музыка скрипача воздействует не на ее одну.

Он играл и играл, но к концу очередной вещи его яркие глаза начинали бегать по лицам, изучать, искать, нащупывать путь к подсказке, что сыграть теперь.

Венецианские особняки близ моря и свежесть ноябрьского вечера навели его на мысль о «Временах года» Вивальди, и смычок без перехода соскользнул в «Осень».

После захода солнца народу прибавилось. Пришли несколько парочек под ручку, несколько пожилых мужчин, которые после домашнего обеда искали общества, несколько молодых людей, ищущих любви. Поздней осенью и зимой мужчины и женщины здесь трудились не покладая рук — собирали урожай в местных обширных оливковых рощах, а вечерами устремлялись в город, чтобы выпить заслуженный стаканчик вина в каком-нибудь кафе.

Мелодия, которую играл Антонио, зазвучала медленнее. Пришло еще одно судно, но грохот упавшего на дно якоря не остановил музыку. Магда не сводила со скрипача глаз.

Когда корабль пришвартовался, несколько моряков и докеров поднялись и двинулись к выходу мимо Магды, но взгляда ее поймать не могли. Она смотрела на скрипача.

Его глаза во время игры были закрыты, но он чувствовал настроение слушателей и выбирал очередную, наиболее подходящую вещь из огромного репертуара, который он знал наизусть, словно из каталога. Бах, Моцарт, Телеман, Корелли, много пьес Вивальди (скрипач ощущал ответную волну удовольствия, исходящую от публики). Играл он как заведенный, не мог остановиться.

— Откуда он? — спросила Магда у кузена.

— Не знаю, — ответил он. — Но кто-то слышал, что дети называют его Антонио.