Тони и Сьюзен - Остин Тэппен Райт Страница 13

Все же он всматривался вперед. Куда ты идешь, спросил он. В полицию. В какую полицию? В полицию Бэйли. Как ты ее найдешь? Телефон, первый же дом. Люди. Что угодно, лишь бы с людьми.

Воображая телефонную будку, он поискал в кармане мелочь. Итак. Соедините меня, пожалуйста, с полицейским участком Бэйли. Прошу прощения, меня зовут Тони Гастингс из Огайо, я попал в беду. Помогите! Чего говорите? Помогите!

Зачем телефонная будка? Не нужно никакой телефонной будки, сойдет любая ферма. Прошу прощения, могу я воспользоваться вашим телефоном? Батюшки, мистер, вы меня до чертиков перепугали, не видите разве — ночь на дворе.

Меня зовут Тони Гастингс, я профессор математики из университета, о котором вы никогда не слышали. Спускай на него собак, нечего тут чужим шастать, когда ночь на дворе.

Вновь став Тони Гастингсом, он попытался заглянуть дальше временных затруднений. Придется ли арендовать машину на остаток пути. Позвонить Роджеру Макэллену, сказать, чтобы не отпирал дом еще день-другой.

Прошу прощения полиция пожалуйста я звоню узнать моя жена с дочкой у вас? Чего говорите?

Трое парней, звать Рэй, Турок и Лу. У Рэя мерзкое глумливое лицо, треугольное, маловато подбородка, зубы больше рта, наполовину лысый, приложите его хорошенько. Учтите возможные обвинения. Похищение людей, хулиганские действия. Угон автомобиля? Изнасилование?

Чего говорите, начните сначала, Христа ради. Прошу прощения, Тони Гастингс, профессор, Огайо, направлялись в Мэн, ехали ночью, напоролись на этих парней на шоссе, они забрали мою жену и ребенка, нет, это не обычное ДТП.

Если глядеть дальше: что нам делать по приезде, зависит от того, когда мы приедем. Может быть, я еще подумаю, брать у Джейка Малкольма кэтбот напрокат или нет. О, глупая слепая надежда. Прошу прощения, я не хотел вас напугать, у меня чрезвычайная ситуация, позвольте?

Никакое затруднение не может считаться временным, пока оно не преодолено. Всякое затруднение потенциально постоянно.

Дорога шла круто под уклон, изгибалась, он не помнил, чтобы поднимался по ней. Да, он точно идет не тем путем, вероятно, с развилки. Искать прежний бессмысленно, он уже слишком далеко, к тому же не помнит сделанных ими поворотов — а если бы и помнил, куда бы этот путь его привел? Не к поселку, сгодится любой поселок, любой участок, если ты не найдешь Бэйли. Прошу прощения, не могли бы вы связаться с другими участками по телетайпу-компьютеру-телефону. Потому что, хотя мы специально не договаривались, полицейский участок — это само собою разумеющееся место сбора, тем более что там мы и должны были встретиться.

Дорога выровнялась, и деревья по сторонам кончились. Черные поля. Фермерские угодья, ложе долины, он видел расплывчатый кряж в другом ее конце. Появилась машина, огни приближались издалека. Тони Гастингс упал в канаву и переждал. Отбангорьте меня. Много лет назад или сегодня вечером он не подобрал автостопщика, Хелен сделала ошибку, захотела его взять. Он никогда не думал, что она получит такой урок. Тут же еще одна машина. Он устал прятаться от машин. В каждой машине с фарами он видел врага, но он также помнил, что он все еще Тони Гастингс. Он стоял у дорожки, ведущей за ограду, готовый, если машина притормозит, убежать в поле, заросшее вроде бы кукурузой с него ростом. Машина промелькнула мимо.

Большой коробчатый контур впереди у дороги превращался в дом, но облегчение родилось и умерло, поскольку окна не горели, а он не отважился бы ночью будить незнакомую семью. Дорога уперлась в другую, пошире. Слева вдали он увидел свет. Может, там, сказал он, наконец-то.

Он пошел быстрее: ясность цели придала ему сил. Ею оказался прожектор — он бдел высоко на углу сарая и амбара, освещая часть двора между сараем и домом. Сам дом был темен, как и первый.

Он увидел блеклый красно-синий свет пивной рекламы в боковом окне, но другого света в этом окне не было. Он спросил, не простительно ли человеку в отчаянном положении разбудить спящего незнакомца — если положение это достаточно отчаянно? Но он знал, что на одиноких фермах люди держат дробовики на случай ночных незнакомцев (которые могут оказаться Рэем, или Турком, или Лу).

Домов стало больше, пройдя один, он видел следующий, все темные, только во дворах светили прожекторы. Он услышал собачий лай за освещенной свиной кормушкой. Увидел в поле темные силуэты, похожие на камни, и понял, что это коровы. Он отметил, что стал лучше видеть. В кучке деревьев запела птица, дрозд, и он понял, что черное небо выцветает.

Убывание тьмы означало рассвет, ночь кончалась. Это принесло отчаяние: заря, как фотограф, запечатлела его ночной кошмар и сделала его явью. Это принесло облегчение. Умиротворение здравым смыслом.

Здравый смысл, сказал он. Вспомни, сколько раз ты боялся трагедии, потому что Хелен запаздывала домой или Лора вовремя не позвонила. Вспомни ураган. Ведь этих несчастий не произошло — его отец с матерью после этого жили-поживали, его семья по-прежнему состоит из него, Тони, его жены Лоры, его дочери Хелен.

Здравый смысл, однако, в чем? Они попортили мне машину и столкнули меня с дороги. Они разлучили меня с семьей и увезли ее. Они бросили меня посреди леса. Они пытались переехать меня, насмерть.

Он прислушался к ужасной новости, звучавшей у него в голове. Их нет в живых, услышал он. Повтор: Лоры и Хелен нет в живых. Эти люди их убили. Так говорит здравый смысл. Ты знаешь это, ты знал это с самого начала, ты узнал это, когда увидел, как их увозят. Вопрос лишь в том, убиты ли они уже или пока нет. Дана ли отсрочка, можно ли еще их спасти.

Он специально вызвал в памяти картины: Лора стоит у машины в своих дорожных слаксах и темном свитере, Хелен в красном платке на голове сидит на камне у дороги, их лица глядят на него из окна уносящейся машины.

Теперь, хотя на небе еще было темно, отчетливо виднелись поля, купы деревьев, кряжи вокруг долины, дома и сараи. В деревьях пели дрозды. Он увидел приближавшуюся машину. Огни, неспящие люди. Хватит прятаться от машин, сейчас это казалось сумасшествием. Прошу прощения, мистер, ближайший поселок, полиция. Для этого существовал ритуал, надлежащий жест. Он выставил большой палец, и машина промелькнула мимо.

Другая машина в другую сторону, он перешел дорогу и снова выставил палец. Без толку. Потом еще машины. Люди, вставшие с зарей. Ритуальный жест не действовал. Когда появилась очередная машина, фургон, несколько минут спустя, он замахал руками над головой: помогите, помогите. Фургон посигналил.

В голове у него гудело, шумело в ушах, бессонная ночь буравила в черепе дыры. Холодно освещенный двор был такой же, как те, что он уже видел, но в этом доме горел свет — на втором этаже и внизу, в глубине. Он стоял перед ним, сердце у него колотилось.

Он ступил на невысокое крыльцо. В двери было оконце, за занавеской виднелся угол освещенной кухни в глубине дома. Он повернул ручку звонка, тот затрезвонил. Под дверью залаяла ожившая собака. На кухне появилась, щуря глаза, сухопарая женщина в переднике. Остановилась и стояла. Рядом с нею появился мужчина в клетчатой рубашке, седой. Он подошел к двери. Отодвинул занавеску и выглянул. Сказал что-то через стекло. Из-за собачьего лая Тони Гастингс его не услышал.