Загадка - Серж Резвани Страница 13

— А что вы думаете по этому поводу? Вы считаете, что находитесь на пути к разгадке?

— Почти. Я случайно нашел в незаконченных рукописях Карла и Юлия намеки на то, что они собираются написать произведения на одну и ту же тему.

— То есть один и тот же…

— Да, один и тот же рассказ.

— И вы думаете, что в этом рассказе…

— Да, я почти уверен, что нашел ключ к разгадке.

— Подумать только! Но что же это за рассказ?

— Речь идет о необычном пари. Один из подростков бахвалится, что воткнет свою шпагу в могилу погребенного в этот день друга. Веселая компания провожает его до ворот кладбища. Естественно, что всё происходит в полночь. Подросток блуждает между могилами, а вся остальная компания ожидает его со все возрастающим нетерпением. Наконец, когда уже начинает светать, а он не возвращается, они тоже заходят на кладбище и обнаруживают его мертвым, стоящим на коленях на еще свежей могиле.

— Мертвым? Как это мертвым?

— Мертвым от страха. Совершенно случайно он воткнул шпагу в край своей накидки, а когда захотел подняться, то почувствовал, что его кто-то держит. И он тут же умер от страха.

— И вы думаете, что оба старика собирались в своих рассказах описать смерть Арно?

— На это указывают и другие признаки. Но то, как они подошли к этой теме, очень интересно, если, конечно, моя интуиция меня не обманывает. Юлий описывает события еще более скупо, чем я вам рассказал. Грязь, пальто, а не накидка, шпага, взятая из коллекции оружия и ради смеха воткнутая в могилу погребенного в тот день друга. Страх. Эмболия… Карл же описывает все это совсем в другом тоне. Вот два подростка. Конечно же, они дерутся на дуэли. Один убит. Его хоронят. В ночь после похорон «убийца, опьяненный гордостью», заключает пари, что воткнет шпагу побежденного в еще свежую могилу. Вызывающий жест в виде дани уважения, на манер Дон-Жуана. И, как Дон-Жуан, он умирает, вопя от страха, думая, что его тащит под землю рука мертвеца. Оцените всю разницу между двумя братьями.

— Это был бы прекрасный конец для «Дуэли» Конрада [3]. Но какое значение имеет сегодня дуэль? Жаль, что старики писатели не закончили свои рассказы.

— Что касается Карла, то тут все понятно. А вот с Юлием совсем по-другому. Что он сделал из этой вечной драмы? Юлий уничтожал истории. Его письмо было кислотой, разъедающей истории, и он приглашал вас принять участие в этой жестокой игре по разрушению. Он действовал на виду, перед свидетелями, ему удавалось превратить письмо в искусство фокусника и довести его до такой степени, что вы заражались его безумством. Почти как у Борхеса, когда многочисленные планы один за другим раскрываются на глазах читателя и история распадается на столько граней, сколько может вместить человеческий ум. В этом был весь Юлий! А вот у Карла, хоть он и отчаянно ссылался на мифы, истории оставались лишь вечными историями, написанными и переписанными тысячью мелких сочинителей историй. Правда, в его произведениях все время чувствуются угрызения совести, которые пожирали его до последнего вздоха… если следы на «Уране» означают то, что я предполагаю. Признание Юлия по поводу мифологических имен, заимствованных тремя братьями, показывает, как им хотелось восстать против семейной лжи. На следующий день мне удалось в отсутствие Карла продолжить начатый разговор с Юлием, и он признался: «Мы с братом не разговариваем еще и потому, что смерть Арно оставила огромную пустоту в наших душах. Мы прозвали его Сарпедоном — гигантом, изгнанным с Крита, блуждавшим по морям и доплывшим до Кари, где царил Анакт, сын Урана. Сарпедон-Арно таинственно погибает! С тех пор я не живу. И Карл не живет тоже. С тех пор я жду. Чего? Ничего! Карл тоже ждет. Я знаю, чего ждет Карл, и боюсь этого. Я знаю, чего жду я, но не боюсь этого. После смерти Арно мы с Карлом стали самоубийцами. Однако нас возвратили к жизни. С тех пор мы медленно умираем, и это длится уже пятьдесят лет. Карл стал «великим» Карлом Найем, а я? Карл продолжает жить, убеждая себя, что он есть Арно. Вы удивлены, юный исследователь? И однако, так оно и есть! Это не Карл Най пишет произведения Карла Найя, это Арно диктует Карлу произведения Арно-Карла Найя. Вот во что верит мой брат. «В тот день, когда призрак Арно сочтет, что его произведение закончено, — признался мне Карл, когда мы плыли на «Уране», — в этот день я переверну песочные часы и мы все полетим в тартарары, туда, где он нас ждет. Это предрешено: не только мы с тобой должны будем умереть в одно и то же время, но и все Найи, как мне предсказывали, должны исчезнуть таким же таинственным образом, как исчез Арно». Вот в каком бреду живет Карл», — заключил Юлий.

— Смотрите, смотрите! — восклицает Поэт-Криминолог, показывая на парусник, скользящий за фарватером. — Это Следователь и его драгоценная жена. Вот почему он так спешно покинул нас. Она ждала его на свидание. С какой грустью и завистью я смотрю на этот белый парусник, направляющийся в открытое море. Почти каждый день, наслаждаясь нежностью осени, они в некотором роде покидают Землю, оставляя всех других людей заниматься своими делами… Однако вы понимаете, что сейчас мне сказали? Все семейство Найев должно исчезнуть! Тогда всё указывает на старика Найя!

— Постойте, постойте! Всё указывает на него и всё его оправдывает. Сколько еще таких же весомых аргументов совершенно неожиданно могут вызвать наши подозрения! Поэтому сейчас самое время вернуться к рукописям.

— Мне, кстати, тоже пора с вами расстаться, — говорит Поэт-Криминолог. — Что я делаю с большим сожалением. На некоторое время я должен забыть о нашем расследовании, проститься со своим хорошим настроением и спуститься во влажный и душный подвал своей настоящей жизни. Вечером мы можем встретиться в бюро моего друга Следователя, или же вы предпочитаете, чтобы я заехал за вами и мы втроем поужинали в Морском клубе?