Наш человек в Мьянме - Петр Козьма Страница 13

Момент прощания с формой для мьянманца-министра знаменовал собой в какой-то степени смену его личности или, если угодно, смену функции при сохранении той же должности.

Переодевание мьянманских министров-генералов в гражданскую одежду — это лишь один небольшой пример того, как меняет психологию мьянманцев форма их одежды. Мьянма — страна униформ. И если школьная или железнодорожная форма — вещь для россиянина понятная, то желание владельцев многочисленных конторок одеть в форму собственный персонал иногда вызывает недоумение. Ясно, что все это идет с тех пор, когда работодатель, выплачивая свои работникам жалованье, понимал, что все оно уйдет на еду, и после этого сотрудники офиса будут приходить к нему в обносках, компрометируя своим видом его крутую контору. И поэтому ему было выгоднее самому по оптовой цене пошить форму для своих работников, да еще и вручить ее при этом так, будто он делает им великое благодеяние.

Но повсеместно носимая в Мьянме униформа не укладывается в рамки простой рудиментарной традиции. Да, традиция как таковая налицо, но сегодня смысл ее гораздо глубже, чем просто факт наличия офисной одежды. Тем более, что в большинстве контор сегодня офисную форму носят всего пару раз в неделю — например, в понедельник и в пятницу. Все остальное время у сотрудников, а главное, у сотрудниц, — почти полная свобода самовыражения. Однако именно офисная форма, как правило, выглядит нарядней всего: хозяева, понимая, что это характеризует их фирму, стараются сделать так, чтобы все смотрелось достойно. Тем более что для пошива чаще всего особых мерок снимать не надо: мужские и женские юбки в Мьянме безразмерные, а блузку или рубашку можно выбрать и на глаз, а девушки, получившие эту форму, потом сами подгонят ее по фигуре.

Наличие формы в Мьянме — показатель того, что ты «при делах». Именно поэтому так распространен порядок, когда мелкие служащие и сотрудники фирмы разгуливают по улицам не только в офисной или служебной униформе, но и с биркой на груди или бейджиком на шее. Весь Янгон должен видеть, что это — достойный человек, раз у него есть работа в офисе. Хотя многие компании развозят своих сотрудников на нанимаемых специально для этого грузовичках с сиденьями в кузове, которые, как ни странно, именуются «ферри», хотя и ездят посуху, многие добираются домой при всем параде на автобусах — в униформе, с биркой на груди и с неизменным блестящим ланч-боксом в руке.

Интересно, что свою форму имеют все мьянманские министерства, причем форма введена с учетом функционала. Например, в Министерстве торговли форма — темно-синие брюки и голубые рубашки. Этому министерству сам Бог велел быть на передовой линии общения с иностранцами, поэтому сотрудников обрядили в штаны. А в большинстве других министерств, кроме силовых и военизированных, служащие щеголяют в юбках и традиционных мьянманских рубашках и курточках с глухим воротом. Представить себе человека, одетого не по форме, среди сотрудников министерства довольно сложно. У многих на всякий случай на работе находится чистый комплект. Больше того, начальники повыше могут себе позволить даже стирать форменную одежду на работе. Я неоднократно видел, как в кабинетах генеральных директоров, то есть третьих-четвертых лиц в министерствах, на веревках или на вешалках сохнут их рубашки и юбки.

Так что если в Мьянме ты чего-то стоишь, ты должен быть облачен в форму. Мьянманцы довольно четко чувствуют, кто ты, — солидный госчиновник в юбке и традиционной рубашке или официант караоке-клуба, одетый пародийно по-европейски — в черные синтетические брюки, белую рубашку и галстук-бабочку. Правда, солидные чиновники домой ездят на машинах, поэтому их наряд простые люди могут видеть только по телевизору или через окна персональных лимузинов.

Известно, что буддистским монахам в их бордовом одеянии всегда полагаются особые почести. Например, когда они заходят в транспорт, они проходят вперед по салону, и им уступают там места, хотя в последнее время пассажиры на лавках сначала несколько секунд выжидают и смотрят, не уступит ли им место кто-нибудь другой, сидящий рядом. При этом уступают место не конкретному человеку, ушедшему в монахи, — уступают место именно монаху, то есть, не человеку, а функции.

Один мой знакомый рассказывал о своем однокласснике, который, мягко говоря, не пользовался авторитетом, поэтому мало кто проходил мимо, не толкнув его или не сказав что-то обидное. А во время Тинджана мой друг ехал в автобусе, и в салон зашел этот одноклассник — наголо побритый, в монашеском одеянии. И мой друг послушно уступил ему место. Нужно ли говорить, что после того, как срок пребывания в монахах у одноклассника закончился, и он вернулся в школу, все точно так же продолжали его толкать и обзывать, как и раньше.

Этот пример довольно хорошо показывает разницу европейского и азиатского мировосприятия. Европеец видит в человеке прежде всего личность и индивидуальность. Мьяманец же воспринимает его прежде всего как часть окружающего мира, как унифицированную функцию в этом мире. Поэтому одежда человека должна четко соответствовать этой функции, чтобы дать правильный ответ на вопрос «кто?».

Еще один пример такого же рода. К одному моему знакомому во двор периодически заходил полицейский, иногда — в форме, а иногда, в свободное от службы время, — в гражданской одежде. Так вот, каждый раз его воспринимали по-разному. Когда он приходил в форме, все старались держаться от него подальше, а хозяин дворовой чайной лебезил перед ним, заваривая свежий чай. А когда он приходил в гражданской одежде, такого внимания уже не было, и все вокруг него продолжали себя свободно вести. А хозяин чайной относился к нему хоть и с уважением, но уже без фанатизма.

Самое интересное, что и у него самого, похоже, было абсолютно разное мироощущение в форме и без нее. Когда он заходил в форме, он проходил по двору, высматривая цепким взглядом все, что может заинтересовать полицейского. У многих рождалось ощущение, что вот сейчас он найдет лично их касающийся непорядок, и им будет плохо. Когда же он заходил в этот двор без формы, чтобы проведать живших там родственников, тут же выскакивали дворовые ребята и несли ему гитару: он великолепно играл, а главное — мог доходчиво показать несколько аккордов и научить их брать.

Если бы гитаристам в Мьянме тоже полагалась форма, вполне возможно, что, не переодевшись в эту форму, он вряд ли смог бы сыграть на гитаре даже самую простую мелодию.