Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть 1. Страна несходства - Александр Фурман Страница 13
Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть 1. Страна несходства - Александр Фурман читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Демонстрация вдруг тронулась. Фурман уже хотел слезать, но Глезин сказал: «Сиди! Сиди пока!» Мама кивнула, разрешая, и Фурман наконец поднял глаза. Справа, на неожиданно далекой трибуне Мавзолея Ленина, стояли в ряд человечки. В середине, чуть-чуть впереди остальных, были двое: беленький, сияющий, с благосклонной улыбкой Никита Сергеевич – Фурман его узнал, и еще один, покрепче, с большой черной бородой, в зеленой шапочке с козырьком и с каким-то расслабленно зорким темным взглядом. Это был кубинец Фидель Кастро, он приветственно и серьезно качал поднятой ладонью. Никита Сергеевич что-то доверчиво сказал ему на ухо, кивая на плывущий народ, и потом, когда все закричали «ура», по-доброму заулыбался, склонив голову набок, и тоже стал помахивать ладошкой. Фурману показалось, что Никита Сергеевич посматривает прямо на него и одобрительно машет как раз ему, Саше Фурману. Это странно тревожило и волновало…
Демонстрация уже заворачивала в знакомую маленькую улочку рядом с ГУМом. Фурман вдруг удивился, что идет своими ногами, – он вроде и не заметил, когда Глезин его снял.
Здесь, внутри этой узкой темной улочки, все уже было не таким праздничным. Все еще были возбуждены и веселы, двигаясь в живом коридоре солдат с автоматами и милиционеров с громкоговорителями. «А зачем у этих солдат автоматы?» – приставал Фурман к маме. Ему объяснили, что раз солдаты служат в армии, они и должны быть вооружены, а кроме того, на всякий случай – мало ли что может случиться, когда так много народу.
Милиционеры командовали в свои громкоговорители с каким-то нервным нетерпением, каким-то чуть-чуть слишком резким тоном – раздраженно подгоняли, короче, да и солдаты почему-то поглядывали с какой-то молчаливой нагловатостью – как будто все не прошли только что мимо Мавзолея перед Никитой Сергеевичем, а нарочно столпились здесь в обычной очереди…
Фурман уже устал, закапризничал и вскоре стал баловаться с соседними детьми. Все было понятно, но они еще очень долго не могли выйти из этого душного коридора и из всей этой красочной, возбужденно томящейся, жужжащей гущи людей, удовлетворенных началом больших праздников.
Родители ушли в театр, и ко сну ребят готовила бабушка. Это происходило очень редко, поэтому во всех привычных процедурах ощущалась какая-то ритмическая неуверенность, на которую Фурман отвечал подробными указаниями, что именно и в какой последовательности он делает с мамой «всегда». Бабушка, днем тоже «всегда» державшая себя в руках, вскоре почувствовала сильное раздражение.
Боря давно уже лежал на своем раскладном диванчике и с видимым удовольствием читал, а Фурман услал бабушку – теперь за водичкой – и, неторопливо стягивая одежду, от избытка энергии бессмысленно болтал языком.
– Атлaбала, калaбала, балaбала-а-а, – с бездумной страстью и на большой скорости выводил Фурман. Однако вскоре язык стал вязнуть в согласных и захлебываться, и на никуда не ведущем звуке «грлссст» его спасло возвращение бабушки с чашкой воды.
Отпив и дав указание «туда поставь», Фурман упал на подушку и резво продолжил: «Клумба, блямба, тилимда-а, колямбда-а, балямбда-а…» Бабушка, хмурясь, собрала разбросанную Фурманом одежду (мама поступила бы по-другому) и стала неловко задергивать шторы. «Балят, балят, биля-а-ат!» – заливался Фурман. Боря отвлекся от книжки и внимательно посмотрел на него. «Тебе еще не пора заткнуться?» – холодно спросил он и, не дожидаясь ответа, уткнулся в книгу. «Гиля-а-а-ат, гилят!» – в пугающем восторге отрубил Фурман.
Устало оглядевшись, бабушка спросила Фурмана, где его книжка, но он только помотал головой и подергал плечами, показывая, что не в силах прервать свое выступление. Бабушка рассердилась и сказала, что раз он не может отвечать по-человечески, она не будет ему читать, а погасит свет и уйдет. «В той комнате», – ухитрился вставить Фурман в почти случайно появившуюся паузу. Под его неостановимо бурлящий речитатив бабушка тяжело поплелась в родительскую комнату, а когда она вернулась с книжкой, Фурман победоносно выкрикнул: «Полят, малят, блять!» – и, замолкнув, изумленно хихикнул. Оно как-то само выскочило.
Все подождали, не продолжит ли он. Фурман сидел с вылупленными глазами и пришибленно-идиотической улыбочкой. Потом бабушка взорвалась, первым ее словом было «хулиган!».
– Следовало ожидать, что этим все и закончится, – загадочно заметил Боря между грозными всплесками бабушкиного возмущения.
– Ну ба-а, ну ба-а, я больше не буду, – ныл Фурман, – ну почитай… – И улыбался.
Читать бабушка не стала, а просто ушла, и все, несмотря на лицемерные просьбы Фурмана хотя бы получше накрыть его одеялом.
Боря дочитал до конца главы, презрительно спросил Фурмана, собирается ли он спать, и, деловито вскочив, погасил свет. Скрипнули пружины его диванчика, и он затих. Через некоторое время Боря поворочался и вздохнул.
Хотя Фурману и не почитали перед сном, и с бабушкой он поссорился, и это глупое словцо зачем-то из него выскочило, он чувствовал странное глубокое спокойствие и два раза тихо улыбнулся чему-то в темноте.
Эдуард Ильич, фурмановский папа, перешел на другую работу и больше не мог возить Фурмана в свой ведомственный детский сад рядом с ГУМом. Поэтому с осени Фурмана перевели в ближайший к их дому садик, оказавшийся на другой стороне улицы, в большом желтом доме, через арку которого Фурман часто ходил в парк или в детскую поликлинику.
Фурман довольно быстро обвыкался, но однажды произошло тоскливо поразившее его происшествие. Группа организованно вошла в подъезд после прогулки на заметно похолодавшем воздухе, и уже у самой двери в детсадовское помещение возникло небольшое столпотворение. Внутри этого спокойного столпотворения высокий Филатов, и до этого несколько раз странно улыбавшийся при виде Фурмана, вдруг сказал: «Ха-ха-ха, эй ты, ФОРТОЧКА!» Фурман не понял и спросил: «Чево? Почему?» – «Я теперь буду звать тебя Форточка, – радостно объяснил Филатов. – ФУРМАН – ФОРТОЧКА. Ха-ха-ха!..»
Драться с Филатовым было, видимо, довольно опасно, да и приставал он, в общем-то, почти беззлобно. Поэтому Фурман ограничился тем, что сказал ему: «А ты-то сам – ФИЛАТ…» – и они, мирно просочившись в раздевалку, разошлись. Но Фурман так и не смог понять, почему это «ФУРМАН – ФОРТОЧКА» и как это вообще может быть. Он вспоминал, как открывается и закрывается форточка у них дома, и не мог обнаружить никакой связи с собой. Впрочем, Филатов вскоре исчез из детского сада. Неужели он думал, что это – рифма?..
В какой-то момент воспитательницы обнаружили, что Фурман умеет рисовать, и когда потребовалось срочно отправить рисунки на какой-то конкурс, его усадили за стол и выдали кучу разных коробок с красками, до этого где-то прятавшихся. Фурман с интересом пробовал из разных тюбиков и лоточков. Такое количество красок он видел только у соседки тети Вари, молодой и очень бедной художницы, жившей в их коммуналке в комнате рядом с кухней.
Заканчивая третью картину, Фурман вдруг обратил внимание, что девочек, рисовавших рядом, давно отпустили и, более того, половину группы уже разобрали по домам. Фурман решил заканчивать и стал складывать краски. Но тут к нему подсела энергичная пухленькая воспитательница, быстро просмотрела его листы и демонстративно похвалила, обратившись к напарнице, которая помогала одеваться тем, за кем уже пришли.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии