Путешествие во тьме - Джин Рис Страница 13

— Я слышала все это тысячу раз, — сказала я, — меня уже тошнит от этих разговоров.

— Эх, мне ли все это говорить, — вздохнула Моди, — я сама глупо вела себя с Вивом! Хотя у меня другой случай. Понимаешь, мы собирались пожениться. Такая вот жизнь, — сказала она.

Мы перешли в спальню. Над умывальником висела картина с изображением цветущего дерева, а напротив — картина с девочкой в белом платье с голубым поясом, которая гладила пушистую собаку.

Моди удивленно уставилась на кровать, которая была маленькой и узкой.

— Он никогда не приходит сюда, — сказала я, — мы встречаемся у него дома или в других местах Он вообще никогда здесь не был.

— А, вот он из каких, — сказала Моди, — из породы осторожных. Вив был тоже жутко осторожным. Это не очень хороший знак, такие вот фокусы.

Потом она начала говорить, как мне следует вести себя, чтобы набить себе цену.

— Я не хочу вмешиваться, детка, но тебе действительно это необходимо. Чем больше ты будешь шиковать, тем лучше. Иначе все бесполезно. Он богатый мужчина и он содержит тебя. Ты должна заставить его снять хорошую квартирку где-нибудь на западе Лондона и обставить ее по своему вкусу. И потом, тебе нужно что-то иметь от этого. Я припоминаю — он сказал, что работает в Сити. Может, он один из тех типов, которые играют на бирже?

— Да, — ответила я, — и у него какие-то дела со страховой компанией тоже. Я не знаю, он не очень-то много о себе рассказывает.

— Ну да — он из осторожных, — сказала Моди, продолжая разглядывать мое платье. — Неплохо, совсем как у леди. Настоящий шик, я бы так сказала. Э, да у тебя еще и шуба. Ну что же, если у девушки есть куча хорошей одежды и шуба, это уже кое что. Хочешь посмеяться? — спросила она. — Знаешь, что мне недавно заявил один тип? Забавно, сказал он, но бывает так, что одежда для девушки стоит дороже, чем сама девушка.

— Ну и свинья! — сказала я.

— Я ему ответила то же самое, так не разговаривают, сказала я. А он мне. «Но ведь это так и есть, разве нет? Можно снять очень красивую девочку за пять фунтов, просто классную девочку; классную девочку можно снять даже даром, если умеючи. Но красивое платье для нее за пять фунтов точно не купишь. Не говоря о белье, туфельках и всем прочем». И мне не осталось ничего другого, как рассмеяться, потому что вообще-то все это правда. Люди стоят гораздо дешевле, чем вещи. Подумать только, даже некоторые собаки стоят дороже людей, а уж лошади, те вообще…

— Ох, замолчи, — сказала я, — ты начинаешь действовать мне на нервы. Давай вернемся в гостиную — здесь очень холодно.

— А как твоя мачеха? — спросила Моди. — Что она подумает, если ты откажешься от гастролей? Ты собираешься это сделать?

— Не знаю, что она подумает, — ответила я, — вряд ли она вообще будет думать об этом.

— Мне бы показалось это странным, — сказала Моди, — я имею в виду, будь я твоей мачехой. Она что, совсем тобой не интересуется?

— Объясню ей, что пытаюсь найти работу в Лондоне. Почему она должна этому удивляться? — сказала я.

Я выглянула на улицу, и мне показалось, что я смотрю в стоячую воду. Эстер должна была приехать в Лондон в феврале. Я стала думать, что я скажу ей, и почувствовала уныние. А вслух произнесла:

— Мне не нравится Лондон. Жуткое место, иногда он выглядит просто страшно. Лучше бы я вообще сюда не приезжала. Никогда.

— Ты, наверное, свихнулась, — сказала Моди. — Слыханное ли это дело? Чтобы кому-то не нравился Лондон? — в ее глазах я прочла презрение.

— Да никому он не нравится, — сказала я, — вот послушай.

Вытащив листок из комода, я прочла:

«Лошадиные лица, глаза, как лужи,

Серые улицы, где старики вопят надоедливо

Молитвы постылому Богу,

Там лавка мясника смердит в свинцовое небо,

Там рыбная лавка — воняет иначе, но хуже».

И так далее, и тому подобное.

Дальше — сплошные многоточия. А потом следовало продолжение:

«Но где они —

Прохладные руки, белее алебастра?»

— Интересно, — сказала Моди, — о чем это все?

— Нет, ты послушай вот это, — сказала я:

«Мерзкий Лондон, вонючая и гнусная дыра…»

— Перестань, — сказала Моди, — с меня уже хватит.

Я начала смеяться. Я сказала:

— Это написал тот человек, который жил здесь до меня. Мне о нем рассказала хозяйка. Ей пришлось выставить его, потому что он не платил за комнаты. Я нашла в комоде его бумаги.

— Наверное, у него плохо шли дела, — предположила Моди. — Кстати, что-то здесь нагоняет на меня тоску; я жутко чувствительная. Если рядом что-то не в порядке — я сразу это чувствую. Ненавижу высокие потолки. И эта жуткая лепнина на стенах, ананасы какие-то. Здесь совсем неуютно.

— Заставь его снять тебе квартиру, — снова сказала она, — Парк-Мэншнз — вот что тебе нужно. Он без ума от тебя, это уж точно, и все сделает как миленький. Только ты особо не тяни, можешь и опоздать.

— Знаешь, если мы куда-то идем, надо выйти сейчас. Через несколько минут станет темно.

Мы доехали на метро до Марбл Арч [21]и пошли через Гайд-парк. На некотором расстоянии от толпы, окружившей ораторов, на деревянном ящике стоял мужчина, выкрикивавший какие-то религиозные лозунги. Его никто не слушал. Доносилось только: «Бог…сатана… гнев Божий…»

Мы подошли ближе. Я смотрела, как ходит вверх-вниз его тощий кадык. Моди стала смеяться, он рассвирепел и завопил, глядя на нас:

— Смейтесь! Ваши грехи все равно станут известны. В ваших сердцах страх смерти и ада, страх Божьей кары сжигает ваши сердца!

— Ах ты, грязный мерзавец! — закричала Моди, — он смеет оскорблять нас, потому что рядом нет мужчины. Знаю я таких, которые выбирают, кому можно и нагрубить. Наглые и трусливые твари. Он наверняка ни слова бы нам не сказал, если бы мы были с мужчиной.

Он продолжал кричать нам вслед, суля страшные кары на том свете.

Тот старик был худым, замерзшим. У него были маленькие несчастные глаза. Но Моди никак не могла успокоиться. Она шла быстрым шагом, сжимала кулаки и повторяла:

— Грязные твари, грязные твари… Они знают, кого можно оскорблять!

Мне захотелось вернуться и спросить этого беднягу, о чем он действительно думает, ведь в глазах у него была тоска, как у что-то учуявшей собаки.