Патти Дифуса и другие истории - Педро Альмодовар Страница 13

Как было сказано в начале, однажды ночью я вернулась на избитый путь порока: трезвость хороша в том случае, если умеешь перемежать ее выходками в стиле старой рок-звезды, притом миллионерши.

В Мадрид приехал переводчик моих мемуаров на английский язык. Кажется, в США пользуется успехом незамысловатая порнуха, а ему пришла в голову гениальная идея превратить мои заметки в сериал с Морган Фейрчайлд [48]в главной роли.

— Почему эта проблядушка, а не Я? — спросила я.

— Ты слишком полна жизни и слишком ослепительна, в Голливуде тебя никто не потерпит, — разъяснил он.

— Ничего не поделаешь. Мне остается лишь наколотить бабок на авторских правах.

Итак, я покрою свои записки налетом бескультурья и передам этому парню, потому что он мне по душе. Он тоже повидал жизнь. Входя в мои дом, он опирался на трость, так как его личный самолет разбился в Ливийской пустыне и теперь у него серьезные проблемы с бедренны-ми костями и пропала походка под Джона Уэйна [49]. Но в нем есть шик. Увидев его, не знаешь, что он собирается делать со своей тростью: загонит ее тебе в ЩЕЛЬ или ВРЕЖЕТ по голове — причем обе эти возможности порядком возбуждают. По его словам, трость — очень полезная вещь. Я представляю себе лицо Антонио Галы [50], если бы он узнал, сколькими способами можно использовать обыкновенную трость. Мой друг, к примеру, может заполнить полость в трости кокаином, чтобы таможенники ничего не заподозрили. Едва усевшись в моей гостиной, пока я расспрашивала, что он поделывал в последнее время помимо унизительной писанины для больших американских телестудий, мой друг уже разбирал трость и проводил кокаиновые дорожки на моем черном лакированном столе — вроде тех, что чертил Аль Пачино в «Лице со шрамом» [51]. Мы не стали ломаться и тут же нюхнули.

— Ты все еще водишь знакомство с самыми грязными парнями города? — спросил он.

— Теперь я специализируюсь на бисексуалах.

— Главное, чтобы хрен был побольше.

— В этом новое поколение еще даст вам фору, — заметила я, — зато теперь рискуешь влипнуть в любовную историю. Современные парни нашли способ сочетать порок и сентиментальность. Любопытное новшество из области социологии.

— Ну, я через пару дней уезжаю, так что опасаться нечего.

— Дай мне пять минут, чтобы свыкнуться с этой мыслью, и пошли на охоту.

Пока я стояла под душем, а затем красилась, звучала «So Many Men, So Little Time» [52]Микель Браун. Перед выходом нет ничего лучше, чем послушать диско.

Мы отправились в «МАК», один из притонов для красивой публики, потерявшей ориентацию. Диск-жокей знает, что говорить там совершенно не о чем, и заводит такую громкую музыку, что даже глазам больно.

Я заставила диджея сделать потише и крикнула: «Эй, народ, есть кокс, на всех хватит!»

До этой минуты бар казался ремейком вечеринки оживших мертвецов, однако моего выкрика оказалось достаточно, чтобы расшевелить эти тела. Через мгновение мы были окружены кучей парней и девиц, которые мечтали, чтобы с ними что-нибудь произошло.

— Выбирай сам, — сказала я своему американскому другу.

Он начал прикасаться к избранным своей тростью, словно волшебной палочкой. Мы со всей компанией отправились в туалет. Было в этом ощущение праздника. На барной стойке переводчик оставил кучку белого порошка, чтобы оставшиеся сильно не расстраивались. Американцы — они такие.

В туалете я без умолку болтала, а в это время мой друг доказывал, что опыт помогает нам идти прямо к поставленной цели и не обижать при этом других. Все были очень оживлены. Я поминутно объясняла причины моего исчезновения и улыбалась в ответ на предложения вернуться. В кокаине хорошо то, что тебя захватывает сам процесс говорения. Я могла бы трахнуть любого из тех, кто там находился, но пока что предпочитала болтать и смотреть. Я не хотела торопиться, ночь только что началась, и следовало прожить ее с толком. Был там парнишка, косивший под пай-мальчика, что не помешало ему взглядом пригласить меня присоединиться к группе, в которой он барахтался. Я разок улыбнулась в ответ, что означало: спокойствие, инициатива остается за МНОЙ, но, если мне захочется согрешить, ты станешь одной из тех гаваней, где я буду искать пристанища. В последнее время я вся такая литературная, даже когда просто смотрю.

В качестве прелюдии сортирный сейшн оказался неплох. Его одного хватило, чтобы мой друг посчитал, что путешествие в Мадрид удалось.

Мы покинули бар и отправились в дом пай-мальчика. По инициативе нашего амфитриона [53]команда сократилась до четырех человек: моего друга, еще двух парней и МЕНЯ. Мальчик жил вместе с матерью в старомодном буржуазном доме. Мать находилась в путешествии, а сынок — в предвкушении, что этот вечер не будет похож на его всегдашние семейные вечера.

Полагаю, что гости, все четверо, продемонстрировали широту натуры. Мы оказались достаточно изобретательными и достаточно порочными, чтобы извлечь пользу из искусного комбинирования. Я отлично провела время, мой американский друг тоже, а это, в конце концов, и было самым важным.

На следующий день я пошла в редакцию «Ла Луны», чтобы помочь моему другу приобрести права на мои автобиографические заметки. Я проявила слабость и согласилась снова начать писать для самого распрекрасного журнала всех времен, как я сообщила редактору. Когда явился посыльный с письмом, мы были поглощены переговорами. Письмо предназначалось мне. Вероятно, в Мадриде нельзя шагу ступить за порог своего дома, без того чтобы все поняли, куда ты направляешься. Я распечатала письмо. Отправитель не знал моего адреса и писал мне на адрес журнала. Это был тот самый мальчик, гостеприимством которого мы воспользовались прошлой ночью. Поскольку он очень молод, то решил ввести меня в курс дела в форме стихотворения. Я вообще отличаюсь ТЕРПИМОСТЬЮ, посему не стала придавать этому значения. В девятнадцать лет проза не кажется лучшей формой выражения мыслей о себе самом. Вот что говорилось в стихотворении, я привожу его целиком: «Восемь часов утра, и ты только что ушла с теми тремя парнями, что с нами спали. Целуя любого из них, я ощущал желание, но больше всего я желал целоваться с тобой. Нос, раздраженный кокаином, я смазал кремом. Слушая „Ne me quitte pas“ [54], надеваю пижаму.