Классно быть Богом - Тибор Фишер Страница 13

Прежний Тиндейл Корбетт сейчас бы вежливо согласился.

– Нет, спасибо. Мне завтра рано вставать, так что хочу лечь пораньше.

Моя комната – абсолютно пустая и белая. Есть в ней какая-то возвышенная чистота. И это весьма символично. Огромное белое чрево, которое произведет на свет нечто великое. Хотя насчет кровати Сиксто, пожалуй, был прав. Пол бетонный и очень холодный. Даже два-три одеяла никак не спасут. Но мне нужна своя база. И я не хочу тратить деньги на номер в мотеле.

Приношу из коридора какую-то дверь, которую еще не навесили на петли. Беру там же пустые банки из-под краски и сооружаю импровизированную кровать. Как ни странно, но получилось вполне удобно, но я все равно не могу заснуть. Лежу, ворочаюсь с боку на бок.

И вовсе не из-за кровати. Меня часто мучает бессонница.

Лежу, размышляю о мести. Я всю жизнь честно платил налоги, и мои родители тоже платили налоги. А потом мать заболела, и ее положили в больницу, вот только в больнице ее не лечили. Там вообще ничего не делали. То есть, что получается? Ты всю жизнь платишь налоги и не получаешь вообще ничего. Нет, даже не так: ты получаешь дерьмо на палочке. Мой начальник всегда недовольно кривился, когда я просил дать мне отгул, чтобы съездить к матери в больницу. А потом, когда меня увольняли, мне припомнили эти отгулы.

Я размышляю о мести. Это опять проявление слабости, при-чем совершенно бессмысленной. Гони от себя эти мысли. Не трать понапрасну душевные силы. Иди к своей цели. Не отвлекайся. Но ярость клокочет внутри, ярость рвется наружу. Меня распирает от злобы. Гнев прорывается рассерженным пердежом. Перед мысленным взором вновь и вновь предстает очень даже заманчивая картина с участием моего бывшего начальства и разъяренного меня с железным прутом в руке. Месть колонизирует наши мысли. Все истории по телевизору, в фильмах, в книгах – в девяти случаях из десяти это истории о мести. Почему? Потому что в реальности отмщение не осуществляется никогда. Атак хоть почитать, посмотреть…

Я засыпаю, пытаясь решить, кого я найду и убью в первую очередь, если цивилизация рухнет.

Просыпаюсь с рассветом, совершенно разбитый. Что я здесь делаю? Сплю на снятой с петель двери, вдали от дома, и хочу обмануть всех и каждого, представившись Господом Богом.

Я читаю молитву. Потому что ничего другого мне не остается. Я молюсь не за себя. Я молюсь за всех. Прошу Господа Бога, чтобы он навел в мире порядок, и все стало правильно и справедливо. Да, конечно, пусть он спасет меня. Но пусть он спасет и всех остальных. Почему мы должны непременно пройти через это… через это… через все это… почему обязательно нужно, чтобы нас давили и попирали ногами? Но тут я неискренен, потому что в глубине души мне вовсе не хочется справедливости и порядка для всех. А хочется лишь для себя.

Иду умываться, долго разглядываю себя в зеркале. Проницательные наблюдатели, постоянно следящие за состоянием Тиндейла Корбетта, сразу же понимают, что объект наблюдения дошел до ручки. Я предложил бы такой заголовок: “Портрет человека на грани срыва”. Устраиваюсь на толчке в отчаянной попытке избавиться от безысходности.

Напалм ждет меня на кухне.

– Хочешь кофе? А вафель? Я пеку классные вафли.

– Спасибо, но я спешу. У меня встреча.

Мне нужно составить хотя бы примерный план действий. А думать лучше на сытый желудок. Сажусь в машину, собираюсь поехать куда-нибудь, где кормят вкусно и дорого. Завожу мотор, и тут мимо меня проезжает чернокожий подросток, голый по пояс. Он едет на велосипеде, вообще не держась за руль, потому что обе руки у него заняты. Он что-то нюхает на ходу. Я смотрю ему вслед и завидую белой завистью. Потому что ему хорошо. Он приятно проводит время. Велосипед совершенно “убитый”, штаны у парня все в дырках, но ему хорошо. Он не парится по пустякам. Все дело в твоем отношении. Если тебе все равно, то тебе все равно.

По дороге на Оушен-драйв я вновь задумываюсь о самоубийстве, но теплое солнце на открытой террасе и яйца “Бенедиктин” с хорошо прожаренным беконом быстро поднимаютмне настроение. Мне нужно составить подробный план, как стать Богом. Как именно? Как быстрее? Как лучше? Стоит ли сосредоточиться исключительно на том, чтобы добиться признания в качестве Господа Бога, или же стоит подумать еще и о деньгах? Даже в режиме жесткой экономии уже через несколько месяцев я останусь вообще без гроша.

В общем, надо как следует все обдумать.

Из-за столика справа поднимается вполне интересная дама. Ей уже хорошо за тридцать, ее время проходит, в ее взгляде – печаль и горечь, приметы неумолимого времени. Но она элегантно одета, ухожена и по-прежнему уверенно демонстрирует свою грудь. У нее те же проблемы, что и у Напалма: безысходность, сомнение, крушение всех надежд, одиночество, сухая кожа. Но она путешествует первым классом. Все-таки женщинам проще, а красивым – в особенности. Как бы все ни повернулось, эта дама, которую я разглядываю в ресторане, вряд ли умрет в одиночестве и нищете. Я знал нескольких красивых женщин, которые были несчастны и даже очень несчастны, но я не знал ни одной, которая была бы одинокой или отчаянно бедной.

Женщина достает кошелек и открывает его так неловко, что вся мелочь высыпается на пол. Я поднимаю и отдаю ей две монетки, закатившиеся под мой столик. Вот неплохая возможность начать разговор. Завязать знакомство. Мы могли бы с ней встретиться, выпить кофе или, может, чего покрепче, узнать друг друга поближе, воспылать страстью, заняться сексом… и что потом?

Я улыбаюсь и ухожу, не заплатив.