Болезнь, или Современные женщины - Эльфрида Елинек Страница 13

Кармилла. Эмили, ты сделала доброе дело — поспособствовала развитию у меня чувства прекрасного. Откуда у тебя этот талант? Теперь ко мне вновь вернулось мужество, теперь я не боюсь выделяться, пусть и с неприятной стороны. Посмотри, как я устроилась: мебель! мебель! О, моя дорогая мебель! Прекрасно! Куда ни бросишь взгляд — повсюду следы моего бессмертия. И каждый раз почти все на четырех ногах. Как зверь на охоте в конторе. Я — счастливая домохозяйка. Сейчас мне станет плохо. Возможно, именно сейчас я и заболела.

Эмили. Совершенно бессмертной я, наверное, не стану. К сожалению! Только наполовину, так уж суждено нашей отвратительной породе. В настоящий момент я могу размышлять о современности лишь вполсилы.

Кармилла. Они хотят затравить нас при помощи крестов. Вот какое оружие они хотят применить против нас! Они прочитали в умной книге: быть христианином значит быть против вампира как принципа. Христианину нельзя пить кровь, принадлежащую другому, за исключением крови начальника. У меня температура — минимум 39 градусов по Цельсию. Я только что заболела.

Эмили. Кроме того, существует Папа. Он — представитель. Он летает и ездит. Того, кто его не похвалит, разорвут в клочья! При виде него толпа неистовствует. Пожалуйста, на него ничего не бросать! Пожалуйста, молиться! Он даже отходы любит. Он говорит. Теперь говорит Папа. Того, кто не может его любить, толпа оплевывает.

Кармилла. Я тоже так считаю. Да. Это христианство — такой же вампир, как и мы. Даже еще больший! Оно не живет, но оно и не умерло. Смотри на него по телевизору и знакомься с ним! Оно обесценилось. Ему следует оказать нам любезность и наконец-то стать честным покойником. Я-то ведь наслаждаюсь своей болезнью!

Эмили. Оно враждебно настроено по отношению к нам, бедняжкам. Как к какой-то революции. Я, непослушная, всегда стремлюсь к чему-то спокойному, безопасному. Даже если это только учреждение. Я хочу, как все остальные, покупать, откладывать на старость. Или входить в магазин модной одежды. По мне — так и в парк. Солнечный рабочий день. Я с удовольствием смотрю на детей.

Кармилла. Это нехорошо. Я не являюсь общедоступной дорогой! Я очень больна, это занимает много времени. Меня можно купить в дисконтном центре.

Внезапно ландшафт освещается ярким слепящим светом. Хайдклиф и Бенно Хундеркофер вбегают рысью и, динамично пружиня, передвигаются по ландшафту. На них — одежда для игры в теннис, в руках — теннисные ракетки. Мужчины не останавливаются ни на мгновение, они буквально лопаются от активности. Пружинят, подпрыгивают, размахивают ракетками в воздухе, бьют по мячам. Они приближаются к спальне, погруженной в полумрак. От избытка энергии едва могут передвигаться. Женщины цепенеют, вцепляются друг в друга.

2

2. Оба мужчины в маниакальном состоянии, их речь постоянно прерывается смехом.

Хайдклиф. Похороны вашей жены получились очень красивыми. Благодарю за полученные впечатления!

Бенно. Да, я тоже так считаю — погребение было очень торжественным. Я плакал. Тем не менее нельзя допустить, чтобы нами руководил непроизвольный рефлекс, вынуждающий нас инстинктивно делать стойку на красивую женщину. Рефлекс, инстинктивно побуждающий искать себе подставку в матери, не работает.

Хайдклиф (восторженно). Да! Да! Да! Да! Хруст при вхождении кола в кость, извивающееся тело, кровавая пена у рта, рвотные массы. Нам можно вспоминать об этом: так должно быть. Это приносит пользу человечеству. Так же, как и я в качестве врача. Обычным утром в четверг мы невинно прогуливаемся мимо. Насвистывая, мы получаем яд из легких. Мы существуем. Мир становится меньше.

Бенно. Мы включаем это! Мы хватаем это! Мы уезжаем. Мы находим формы сосуществования, господин коллега. Хоть кто-нибудь оживет благодаря этому? Выхлопные газы мы не любим. Я — дитя Бога. Мы спортуем. Мы летаем под парусами. Мы ездим на велосипеде. Мы теннисуем. Мы мрачно глядим на тех, кто велосипедит на природе. Их следует уничтожать без сожаления. Ради здоровья! Мы тоже хотим, чтобы нас включили в ритм матери. Нас ждут тепло и любовь. Мы — их правомочные получатели. И за это мы будем бороться.

Хайдклиф. Вы позволите отсадить голову вашей дражайшей супруге? Вы позволите ей засадить? Большое спасибо, не стоит благодарности. Вот что мы сделаем незамедлительно — вольем в нас пиво. Разобьем о череп гирю. Они не заслуживают материнства. Они недостойны блаженства родов. Отстрогать голову, во все дыры напихать чеснока. Кол в сердце, удар, и все. Финита ля комедиа. Но только ничего личного, Бенно!

Бенно. Эти дражайшие особы дают молоко, отравляющее наших детей. Они злятся на невинную бутылку больше, чем на самих себя. Они бы не могли давать молоко, если бы мы не поставляли им детей. Разве это не так?

Хайдклиф. Процесс зачатия неизбежен. Мужчине необязательно присутствовать собственной персоной. А вот яйцеклетке обязательно.

Бенно. Покупать семя детей. В банке. В супермаркете. В приличном офисе.

Хайдклиф. В скроенном по мерке кузове плод размышляет о других спортивных автомобилях. Скоро он захочет наружу, в новый отдел. Ведь он уже живой! Материнские лона волочатся по гравию. Властители далеких стран мало ценят жизнь отдельного мужчины. Но мы защищаем ее силой!

Бенно (смотрит на часы). Скорее! Скоро стемнеет! Ночь! Тогда они вылезут! Покинут каверны своих тел, которые ничего больше не желают удерживать. Кровавые дамы. Такие недостойны ласковых имен. Они не едят мяса, выплевывают его! Не глотают самое лучшее! Расточительницы! Высасывают нас. Нас! Мясо выплевывают, как шелуху. На это отважился только один философ. Вот парень! Им нужны наши соки, а мы в придачу — не нужны. Только лучшее! А остаток не используют и не уделяют ему должного внимания. Выбрасывают! В мусор. В бессердечный контейнер. Они — холодные присматривальщицы. Тоже мне смотрительницы! Потом ничего не приводят в порядок. Их животы растут вперед. Они уносят их из нашего дома — и все! Мир — это криминальное происшествие, для всех. Без исключений. Но они его даже не воспринимают по-настоящему. Они отказываются вынашивать зародившуюся жизнь. При этом она уже говорит внутри них, ходит, поет! Слово «бережливость» им неизвестно. И где только мой добрый инструмент? Куда она его опять засунула? Мой топор, пожалуйста! Быстренько принести и положить передо мной. Немедленно! (Механически ищет вокруг себя, не прекращая подскоков.) Домашний врач уже здесь, домашний топор еще нет. Превосходно! Добро пожаловать! Один за другим. Вмешательство в пользу жизни! Прошу, никакого рукоприкладства!

Хайдклиф. На это я отвечу: в наличии. Всегда готов. Не слуга. Скорее! Поторопитесь же! Скоро мы снова сможем спокойно сидеть в автомобиле. Скоро мы снова сможем следить за движением и, возможно, даже сами участвовать в возвратно-поступательном движении.

Бенно. Мужчина — это самость! Он демонстрирует свой член в полной мере. Как документ. Он же его получил! Все должно производиться. Все должно быть читабельно. Все должно быть доступно глазу. (Ищет повсюду вокруг себя.) Она спрятала мой топор. Труп! Еще вчера он был здесь, острый спутник моих хобби! Когда я, развлекаясь, колол дрова. Я в этом совершенно уверен. Кармилла! Мерзкая транжирка посевного материала!