Необыкновенный кот и его обычный хозяин. История любви - Питер Гитерс Страница 13

Остановившись перед кустом, в котором Нортон спрятался, я позвал его. Никакой реакции. Ни единого звука или движения. Я опустился на колени и стал пристально вглядываться в заросли, но не увидел ни намека на серую шерсть. Возникло ощущение, будто мне в горло впихнули двухтонную гранитную глыбу, а желудок пустился в пляску святого Витта. Я не мог в это поверить. Зачем я оставил кота одного? О чем думал? Ведь он не человек. Он даже не собака. Он просто кот! Кот, который прежде не был на улице, а я бросил его, оставив в сложной ситуации! И теперь он где-то прятался, дрожа от ужаса, или бесследно исчез, или его похитили два брата Рик и Мик и уже привязывали к хвосту Нортона первую петарду.

Стараясь успокоиться, я глубоко вздохнул и позвал кота. Ответом мне была пугающая тишина. А потом… Серая мордочка с висячими ушками высунулась из кустов, прямо из того места, где я видел ее в последний раз. Вслед за головой показалось тельце. Нортон вышел на тротуар и посмотрел на меня одним из своих взглядов, словно спрашивая: «Ну и в чем проблема?»

Мне не хотелось, чтобы кот догадался, как я на мгновение потерял веру в него и поддался панике, поэтому лишь незаметно вздохнул с облегчением. Затем развернулся и, миновав супермаркет, направился домой, не делая ни единой остановки, пока не оказался на террасе. За весь путь мне даже не пришлось оглядываться: Нортон всю дорогу бежал следом на расстоянии пяти шагов от меня.

За лето небольшие прогулки Нортона превратились в удивительно приятную повседневность. Синди приходилось часто работать по выходным, поэтому Нортон каждые две или три недели оставался моим единственным пляжным компаньоном. Он всегда сопровождал меня в супермаркет по утрам, более или менее регулярно в обеденное время и иногда делал такое одолжение вечером. Редкий случай, когда кот шел рядом. Ему больше нравилось сохранять между нами ту самую дистанцию в пять шагов. Периодически он мяукал, давая знать, что бежит следом. Когда я привык к этому, то перестал оборачиваться и проверять, идет Нортон или нет. Я просто радостно шел своей дорогой, слыша его мяуканье, что все в порядке, и отвечая:

— Отлично, продолжай в том же духе.

Я также привык к тому, что прохожие обращались к своим друзьям, глаза которых были готовы вылезти из орбит, и говорили:

— Видели?

Моего соавтора зовут Дэвид Хандлер. Большинство наших телевизионных сценариев мы написали вместе; в этом бизнесе было столько акулоподобных монстров, которые обожали впиваться своими острыми зубами в беспомощных сценаристов, что нам казалось — и мы были, конечно, не правы, — вместе нам будет безопаснее. Дэвид и его подруга Диана жили в четырех или пяти кварталах от меня. В те дни, когда мы работали у них дома, Нортон взял привычку сопровождать меня. Он хорошо запомнил дорогу туда: пройти прямо несколько кварталов, повернуть налево и шагать до самой бухты. Кот даже начал самостоятельно совершать туда экскурсии. Когда мы с Синди готовили обед, нам звонил Дэвид и сообщал, что к нему на пару часов заходил Нортон и только что убежал, скоро следует ожидать его возвращения. Естественно, через двадцать минут у двери раздавалось мяуканье, и некий блудный кот открыто заявлял, что не возражал бы против баночки консервов из сыра и куриных потрохов, причем немедленно.

В общем, в какое бы далекое путешествие мы не отправлялись, мне никогда не приходилось беспокоиться о том, что в дороге я могу потерять Нортона. Двигаясь по неровной мощеной дороге, протянувшейся на несколько километров по центру острова, Нортон периодически отвлекался, пугался или просто начинал играть. Если белке случалось пересечь его путь, он бросался за ней то в кусты, то под чей-нибудь дом, то на дерево. Если собака решала повести себя по-собачьи, гавкала и рычала, то Нортона сдувало словно ветром. То же самое происходило, когда велосипеды проносились слишком близко от нас. Сначала я нетерпеливо дожидался, когда кот вернется, а он приходил через пятнадцать минут. Иногда я ползал вокруг, пытаясь найти и поймать его.

Однажды я очень торопился. Мы с Дэвидом ожидали звонка от лос-анджелесского продюсера, который считал, что по телефону он может так же легко унизить нас, как и при личном общении. Поэтому я оставил Нортона там, где он спрятался, а сам отправился на телефонное совещание и провел сорок пять минут, пытаясь устранить запутанные моменты в сюжете суперреалистичной серии одного ситкома. В ситкоме студент колледжа покрывался сыпью всякий раз, когда его целовала девушка его мечты. Покончив с делами, я уговорил Дэвида поискать со мной котенка. Подойдя к тому месту, где я видел Нортона в последний раз, я позвал его, и он кубарем выкатился на свет божий, с радостью готовый следовать к дому Дэвида. Там кот мог провести время за игрой в высоких камышах возле залива.

Стало очевидным, что я мог оставить Нортона где угодно и на какой угодно срок. Даже если мы не хотели брать его с собой, он сам отправлялся следом за мной и Синди. Если мы собирались к кому-нибудь на обед, кот сопровождал нас до тех пор, пока ему не становилось скучно. Тогда он громко мяукал, чтобы я обернулся и запомнил, где он находится, затем уносился прочь в поисках развлечений для себя любимого. Через несколько часов, после положенных кофе и десерта, я возвращался к тому месту, звал Нортона и он, издав свое фирменное «бррррмяяяууу», соглашался вернуться домой.

Нортону нравились свобода и мое общество. Включая случаи, когда было необходимо посадить его в сумку или контейнер, но взамен он хотел повсюду гулять самостоятельно. Когда мы отправлялись на Файер-Айленд, Нортон сам запрыгивал в сумку, поскольку было бы небольшим перебором просить его пройтись по многолюдным тротуарам Манхэттена. То же самое происходило, когда фургон «У Томи» тормозил возле пристани, — кот добровольно перебирался с моих колен или плеча обратно в сумку. Там было много людей и машин, не говоря об общей атмосфере нарастающей истерии, исходящей от шумных компаний горожан, озабоченных желанием выпить ледяного «Дайкири», заработать рак кожи и обменяться телефонными номерами с представителями противоположного пола, которые либо владели престижной недвижимостью, либо в ближайшем будущем станут хозяевами домов с тремя спальнями.

Но как только паром начинал переправу через залив, Нортон вспоминал о самостоятельности. Стоило мне занять место, как он сразу выскакивал из сумки, устраивался у меня на коленях или прислонялся к перилам, наблюдая за завораживающим движением волн. Паром причаливал к берегу, а Нортон уже несся к выходу и сам спрыгивал на деревянный настил пристани. Нетерпеливо дожидался, пока мы с Синди проберемся сквозь толпу. Я никогда не понимал, для чего пассажиры выстраиваются в очередь на судне, с которого просто так не уйти, поскольку вокруг вода. Затем они начинают пихаться и толкаться, стремясь выбраться на землю. Нортон бежал впереди нас в сторону дома, останавливаясь через каждые десять или двенадцать шагов, желая убедиться, что мы не отстали. Если он был голоден, то забегал в дом, чтобы перекусить, после начинал мяукать и царапать дверь из сетки, пока его не выпускали на улицу. Мне не нравилось, что он всю ночь проведет вне дома — ну да, во мне есть что-то от героя Джима Бакуса из «Бунтаря без идеала», — но, к его чести, кот всегда возвращался, когда мне было пора отправляться на боковую. В общем, Нортон не нарушал нашего обычного распорядка.