Новоорлеанский блюз - Патрик Нит Страница 126

Естественно, реакция Сони на этот неожиданный визит только укрепила решимость Джея Ловчилы в том, что этому норовистому негру можно поручить какое-либо дело. Фактически эта хладнокровная расправа с его посыльными сказала этому бывалому бандиту больше, чем любое самое подробное резюме, и он решил нанести визит Соне самолично.

Джей Ловчила, заявившись в квартиру на Конвент-авеню, обнаружил интересующую его персону сидящей на полу напротив двери и попеременно прикладывающейся то к бутылке, то к самокрутке с травой. В дальнем углу комнаты на полу, закутавшись в одеяло, возлежал Сладенький; глаза его то сужались, то расширялись: он блаженно плыл по опиумным волнам. Джей Ловчила обратил внимание на громадные кровоподтеки вокруг глаз молодого курильщика опиума и понял, что Соня не сдерживает бешенства не только при встрече с незнакомцами. Он пристально смотрел на Соню, а Соня пристально смотрел куда-то мимо него. Выражение его лица было не совсем понятным (даже для такого тертого калача, каким был Джей Ловчила); цепкий, независимый, излучавший силу взгляд, который словно говорил: «Это и все, что у тебя есть? Нет, мне надо больше».

Кто знает, может, уже тогда Соня лишился рассудка. Ведь не осталось никого, кто мог бы что-то рассказать об этом братке. Поэтому-то нам и остается только начать фразу с вопроса: «Кто знает?» и не мучить себя поиском подробностей и доказательств.

— Что тебе надо? — спросил Соня.

— Я Джей Ловчила.

— Ну так и что из того?

— Да то, что ты проявил такую заботу о двух моих друзьях.

Соня, не спуская с него глаз, поднес бутылку ко рту и надолго приложился к горлышку. Джей Ловчила снял шляпу и мило улыбнулся, однако его не покидало чувство тревоги, а поэтому он держал в руке пистолет, спрятанный в кармане длинного пальто.

— Я сейчас заправляю букмекерским бизнесом, — сказал Джей Ловчила. — Думаю, такой парень, как ты, мне бы пригодился.

— Я не задержусь надолго в Нью-Йорке.

— Думаю, такой парень, как ты, мне бы пригодился, — продолжал Джей Ловчи, пропуская слова Сони мимо ушей. — Соображай, любому новичку, желающему завести в этом городе свое дело, нужен друг, а то и два, можешь мне поверить. А я? Лучшего друга тебе не найти. И худшего врага, врубился?

Соня кивнул. Он врубился в то, что сказал ему Джей Ловчила; все это было ему неинтересно, но срочно требовалась пара баксов.

— Идет, — ответил Соня. — Считай, что я твой человек.

— Уже считаю, — широко улыбаясь, сказал Джей Ловчила. Обернувшись, он посмотрел на Сладенького, все еще лежащего в своем углу, и спросил: — А что у тебя с этим сосунком?

— Да пошел ты! — резко оборвал его Соня.

Джей Ловчила повернул голову, повернул так медленно, что Соня подумал, что он засыпает. Бандит пошарил в кармане, выхватил пистолет и в мгновение ока навел его на Соню.

— Я убиваю негров и за меньшее, — сквозь зубы процедил он. — Так что ты у меня в долгу, ты понял, Соня? Ты у меня в долгу.

Теперь, глядя в дуло пистолета, Соня почувствовал, что настала его очередь улыбаться, и он улыбнулся, и это была кривая ухмылка, смешанная из двух частей безумия и одной части злобы, приправленная горечью и безнадежностью, и Соня ответил:

— Да слышу, слышу.

Когда Джей Ловчила ушел, Соня кряхтя встал на ноги и, спотыкаясь, подошел к распростертому на полу телу Сладенького. Наступив ногой на живот парня, он завопил во весь голос: «Ублюдок!» — а потом поплелся к тому месту на полу, где лежал прежде, лег и больше часа пролежал, уставившись в потолок. Он, без сомнения, смотрел какое-то свое личное кино: кино о последнем вздохе Лика, об отчаянных предсмертных воплях Джонни Фредерика и о других ужасах. Но никому тогда не было никакого дела до беззубого Сони, как никому нет до него дела и сейчас. И не стоит с этим спорить, поскольку это не предположение, а факт.

Соня принимал ставки для Ловчилы и, несомненно, справлялся с делом хорошо. Возможно, он немного и свихнулся, но голова его все-таки работала как надо, и он мог держать в памяти до пятидесяти комбинаций, не прибегая к помощи карандаша и бумаги. Но самое главное, ни один должник не рискнул замотать долг, опасаясь конфликта с таким отвязным отморозком, каким был Соня. Представьте себе! Никогда еще букмекерство не было столь безжалостным и, следовательно, прибыльным. И все это время он разыскивал Сильвию, разыскивал с таким усердием, что едва ли мог припомнить, ради чего он вообще затеял эти поиски.

Ставки, числа и Сильвия. Сильвия, ставки и числа. 48–23 — Сильвия. 56 — Сильвия — 16. Ставки, числа. Ставки, числа. Ставки, числа. Сильвия, Сильвия, Сильвия.

О Лике Холдене Соня больше не думал; не думал о его мертвых глазах, глядящих в потолок; о его последнем вздохе, наверное таком сладком на вкус; о его толстых темных губах, игравших музыку для самого Бога. Не думал Соня и о Джонни Фредерике; о том, как он вопил, словно свинья под ножом мясника, и стенал, как слабонервная баба, размазывая слезы, сопли и кровь.

Сильвия, ставки и числа. Ставки, числа и Сильвия.

Разумеется, успехи Джея Ловчилы не могли не привлечь внимания человека по имени Джонни Букмекер и, конечно же, не особенно его радовали. Он созвал своих самых преданных головорезов, и они решили разом покончить с бизнесом, который контролировали негры и в котором Соня находился на переднем крае. А ведь мы знаем того, кто тогда работал на Джонни Букмекера, не так ли? Молодой италоамериканец, которому пришлось содержать жену своего брата и его ребенка, после того как брат его год назад помер от туберкулеза. Этот прощелыга не больно-то пекся о своей невестке и о ее дочери, названной именем Бернадетта (хорошее католическое имя), но больше привыкшей к обидному прозвищу «байстрючка». Но Фабрицио Берлоне было наплевать на своего усопшего брата, в отличие от Сони, которому было отнюдь не наплевать на Лика Холдена.

Помните, что однажды некий старик сказал своей внучатой племяннице? «Судьба мужчины — умирать, а судьба женщины — выживать».

Сейчас никто из изучающих джаз не удивится тому, что именно Фабрицио Берлоне судьба свела с беззубым Соней. Потому что и импровизация имеет свои правила, и этим правилам подчиняется даже судьба. Удивляет лишь то, что полиция Нью-Йорка смогла найти преступника и предъявить ему обвинение (это ли не свидетельство тупости Фабрицио, который похвалялся содеянным, словно невеста только что восстановленной девственностью).

Убийство произошло в одну из темных ночей позади собора Святого Иоанна Крестителя, в аллее, где за один бакс вы можете получить все что угодно. Без сомнения, Соня (у которого раньше был здорово подвешен язык, а теперь так же хорошо подвешена рука с ножем) мог справиться с Фабрицио и одной рукой, засунув вторую за поясной ремень. Но тогда он пал жертвой рокового стечения обстоятельств, если считать таковыми неосмотрительность в любовных делах. И давайте будем думать, что Соня был на седьмом небе от счастья в то мгновение, когда нож убийцы вонзился ему в горло.