Новоорлеанский блюз - Патрик Нит Страница 122

— Разве вам не известно, кто я? — спрашивал Джим таким тоном, словно он был высокопоставленным сановником, путешествующим инкогнито.

Но его интонацию всегда портило то, что он с акцентом и по-особому произносил это самое «вам», и это придавало вопросу какое-то умоляющее, некатегоричное звучание. Вопрос звучал так, как если бы за ним должно было последовать продолжение типа: «…А если вам известно, то скажите это мне!» Половина билетных диспетчеров (обычно это были дамы неопределенного возраста) предлагали ему бизнес-класс, а другая половина, наоборот, норовила затолкать его в эконом-класс (как правило, на самые худшие места: в середине ряда или в самом хвосте). Тогда, в международном аэропорту Нового Орлеана, тактика Джима сработала, несказанно поразив Сильвию, что было весьма кстати, поскольку они были вместе еще совсем мало.

Это было самое лучшее из того, что происходило год назад.

— Сильвия Ди Наполи?

Сильвия вскочила и ткнула сигарету в пепельницу. Прямо перед ней стояла высокая, поразительно красивая чернокожая женщина в не очень чистом свитере и джинсах. Маленький рюкзачок был переброшен через плечо, а в руках она держала коробку, похожую на переносной холодильник. Ее волосы были заплетены в короткие африканские косички, а глаза светились уверенностью и од новременно какой-то грустью, словно она пребывала в состоянии постоянного разочарования. Она бережно поставила похожую на холодильник коробку на пол и сбросила с плеча рюкзачок.

— Профессор Пинк? — спросила Сильвия.

— Я называю себя Дуровойю. Олурумбунми Дуровойю. Я не пользуюсь фамилией Пинк. Это рабское имя.

— Простите, — чувствуя неловкость, сказала Сильвия, после чего наступила короткая тягостная пауза. — Ди Наполи — это фамилия моего отца. — Снова наступила пауза. — Мне она тоже не нравится. Мой отец был мерзким тупицей.

Бунми улыбнулась. Глядя на нее, улыбнулась и Сильвия, и сразу первоначальная неловкость и настороженность пропали, как это теоретически и должно происходить при встречах давно разлученных членов одной семьи (правда, в реальной жизни такое происходит редко).

— Так, значит, вы моя двоюродная сестра, — сказала Бунми.

— Да, а вы моя.

Женщины обнялись, Бунми присела на стол и, словно старая подруга, не спрашивая разрешения, взяла сигарету из пачки Сильвии и закурила (хотя курила она редко), потому что именно так поступают члены одной семьи.

— Как ты меня узнала? — спросила Сильвия.

— Пастор Бумер описал мне тебя.

— Как он?

— Все так же. Такой же чокнутый, как обычно. Преподобный Бумер Джексон все носится на своем «лексусе» по Саут-Сайду, как сумасшедший. — В глазах Бунми замелькали веселые искорки, и она глубоко затянулась. — Ты ему очень понравилась, дорогая кузина Сильвия. В его приходе есть несколько дам, которые возненавидели бы тебя за это!

— У меня есть бойфренд, — сказала Сильвия и улыбнулась. — А ты как? Замужем?

— Он оставил меня.

— Муж?

— Да нет, кое-кто другой, — ответила Бунми и рассмеялась, будто это ее абсолютно не касалось.

— Так снова появится кое-кто другой, — сказала Сильвия, подумав при этом, что ничего лучше сейчас не скажешь. А лицо кузины сделалось ироническим, ее брови поднялись и сомкнулись над переносицей.

— Я археолог. Работаю с археологами.

— И что?

— То, что я не очень-то расположена к бородатым, — ответила Бунми и на этот раз рассмеялась по-настоящему весело. — Ну а как ты, кузина Сильвия? Чем занимаешься?

Сильвия на мгновение смешалась, обдумывая, как лучше ответить.

— Я беру уроки пения. Чтобы петь джаз.

— Здорово! Пастор Бумер рассказал мне о тебе все. Он сказал, что у тебя классный голос. Так, значит, продолжаешь семейную традицию двоюродной бабушки Сильвии и двоюродного дедушки Лика? Да, классная история. Он рассказывал…

Сильвия прервала ее вопросом:

— А ты знаешь, что я была проституткой?

— Да, знаю, — сразу ответила Бунми.

Их взгляды встретились. Бунми сделала безразличное лицо.

— Знаешь, я считаю, что ты просто следуешь семейной традиции. Только и всего.

Бунми, раздув щеки, выпустила дым и погасила сигарету. Она была рада встретить свою вновь обретенную кузину, но энергии на то, чтобы подбодрить бывшую проститутку в годах, не было; у нее и своих неприятностей хватало. Да к тому же Сильвия, похоже, и не нуждалась в том, чтобы ее подбодряли.

Бунми подняла с пола рюкзачок, вынула из него какие-то документы и ручку. Разложив бумаги на столе, она взглянула на часы.

— Давай займемся делом. Через двадцать минут начинается посадка на мой рейс.

— Уже через двадцать минут?

— Такая жизнь привычна для ведущих деятелей мировой археологии, — сухо произнесла Бунми. Она развернула документы и протянула Сильвии ручку. — Ты должна подписать расписку и доставить этот артефакт доктору Мосо в университет Куинстауна. Я не знаю, что они намерены с ним делать. Возможно, захотят переправить его с тобой в Зиминдо. Спасибо тебе за услугу; ты сохраняешь мое время и избавляешь мою кафедру от расходов на авиабилет.

— А что это? — спросила Сильвия, выводя подпись на расписке.

— О чем ты?

— Об артефакте. Что это?

— Так что же, твой друг закулу не посвятил тебя в это дело? — На лице Бунми было неподдельное удивление; она снова потянулась к пачке сигарет. — Можно?

— Конечно, можно.

— Так он ничего не сказал тебе?

Сильвия покачала головой. Она чувствовала себя полной идиоткой.

— Может быть, Джим знает.

— Это традиционное замбавийское головное украшение из провинции Зиминдо, — сказала Бунми. — Мы брали его в Северо-Западный университет для определения возраста. Мы полагали… Я полагала, что его можно отнести примерно к тысяча восьмисотому году. И эта находка, как мне казалось, могла подтвердить теорию, над которой я работаю. Она касается доколониальных торговых путей, проходящих через области, расположенные ниже пустыни Сахара.

— И она действительно подтверждает?

— Нет, — Бунми покачала головой. — Судя по исследованиям, мы имеем дело с предметом, изготовленным в начале тысяча девятьсот двадцатых годов.

— И что?

Бунми с грустью выдохнула сигаретный дым.

— А то, что я не понимаю, как могла оказаться такой дурой? Из этого не получается истории. Два года работы коту под хвост.

Сильвия пристально посмотрела на кузину. Она не понимала сути, но ей было ясно, что с ней обращаются как с недоумком.

— А из чего получается история? — спросила она. — Кто сказал, что твоя теория ошибочна? Кто может утверждать, что там не окажется другого головного украшения? Правда не доказывает ничего, кроме самой себя. А истории-то о людях.