Перегрузка - Артур Хейли Страница 12

Но, несмотря на угрызения совести, он понимал, что никуда не уйдет, что его внутренний голос протестует напрасно.

Софа была просторной. Пока он выключал свет, Ардит успела снять кое-что из своей одежды. Ним помог ей раздеться окончательно и быстро скинул все, что было на нем. Они бросились друг к другу, тела их сплелись, и тут он понял, сколь велико ее желание, какая она чувственная и опытная. Ее пальцы, едва касаясь его тела, нежно дразнили его, старались доставить ему удовольствие, и желанный результат не заставил себя ждать. Он отвечал ей тем же. Вскоре Ардит застонала, потом громко вскрикнула:

– О Боже, Ним! Прошу тебя.., прошу!

Он почувствовал запоздалый укол совести, сменившийся тревожной мыслью об Уолли и Мэри, которые могли войти в комнату в любую минуту – ведь они говорили, что вернутся сюда. Но эта мысль тут же растворилась в волне страстного наслаждения, полностью поглотившего его.

* * *

– Тебя мучает совесть, да?

– Да, – признался Ним. – Еще как мучает. Прошел час. Они оделись и включили свет. Чуть раньше позвонил Уолли. Он сказал, что они с Мэри уже направляются к Ардит и останутся у нее на ночь.

– Не переживай, – сказала Ардит, слегка коснувшись его руки, и смущенно улыбнулась. – Ты помог мне больше, чем сам можешь представить.

Ним почувствовал, что она чего-то недоговаривает. Близость, которую они только что испытали, случается чрезвычайно редко в отношениях мужчины и женщины, и, вероятнее всего, им будет суждено еще раз испытать ее. А если так, то все вдвойне осложняется: он не только совершил постыдный поступок в день смерти своего близкого друга, но и подверг свою собственную жизнь дополнительным осложнениям, а в этом он вовсе не нуждался.

– Я хочу тебе кое-что объяснить, – продолжала Ардит. – Я горячо любила Уолтера. Он был милым, добрым, благородным человеком. Нам всегда было интересно друг с другом, с ним никогда не приходилось скучать. И жить без него.., знаешь, я даже не могу себе представить этого. Но у нас с Уолтером давным-давно не было подлинной близости – может быть, лет шесть-семь. У Уолтера это просто не получалось. Ты ведь знаешь, такое часто случается с мужчинами, куда чаще, чем с женщинами.

– Я не хочу этого слышать… – запротестовал Ним.

– Хочешь или нет, но тебе придется меня выслушать. Потому что я не хочу, чтобы ты уходил отсюда, терзаясь муками совести и в таком подавленном состоянии. И я скажу тебе, Ним, кое-что еще. В том, что только что произошло, твоей вины нет: это я соблазнила тебя. И я знала, что это должно произойти, понимала, что это случится, задолго до того, как это понял ты.

"Это все из-за духов”, – подумал Ним. Они подействовали на него, словно возбуждающее средство. Неужели Ардит действительно все так подстроила?

– Когда женщина лишена возможности заниматься сексом дома, она либо вынуждена с этим примириться, либо ищет удовлетворения своих потребностей на стороне, – голос Ардит звучал ровно. – Что ж, я со своей участью примирилась, пыталась удовлетвориться тем, что имела, а имела я хорошего человека, которого по-прежнему любила, и на стороне никого себе не искала. Но от этого жажда физической близости во мне не угасла.

– Ардит, – прервал ее Ним, – прошу тебя…

– Нет, я должна договорить до конца. Сегодня вечером, когда я поняла, что потеряла все, что имела, мне захотелось этой близости сильнее, чем когда-либо. Внезапно все то, чего я была лишена все эти семь лет, нахлынуло на меня безумным желанием, и тут появился ты, Ним. Ты всегда мне нравился, может быть, даже чуточку больше, чем просто нравился, и ты оказался здесь именно тогда, когда был нужен мне больше всего.

Ардит улыбнулась.

– Если ты пришел, чтобы утешить меня, то тебе это удалось. Все очень просто. И не терзайся, для этого у тебя нет никаких оснований.

– Что ж, не буду, если ты так считаешь, – со вздохом ответил Ним. Ему это показалось слишком легким способом заставить замолчать свою совесть. Пожалуй, слишком легким.

– Вот именно. А теперь поцелуй меня еще раз и отправляйся домой к Руфи.

Он поцеловал ее и ушел до приезда Уолли и Мэри.

* * *

В машине, по дороге домой, на Нима навалились гнетущие мысли обо всех тех осложнениях, которыми была богата его личная жизнь. По сравнению с ними головоломные проблемы, связанные с его работой в “Голден стейт пауэр энд лайт”, казались простыми и куда более предпочтительными. Главной в ряду его личных проблем была Руфь, вернее, их зашедший в тупик брак; теперь же сюда прибавилась и Ардит. Правда, у него и до того были романы с другими женщинами, и два таких романа продолжались и по сей день. Подобные связи возникали у Нима, казалось, непроизвольно. А может быть, он в этом заблуждается?

Может быть, он в действительности искал подобной близости, а потом пытался убедить себя, что все происходит само собой? Так или иначе, но, насколько он помнил, у него никогда не было недостатка в партнершах по сексу.

Женившись пятнадцать лет назад на Руфи, он примерно четыре года старался хранить ей верность. Затем представилась возможность заняться сексом на стороне, и он не стал особенно противиться. А потом появились и другие варианты – иногда все исчерпывалось одной ночью, в других случаях какое-то время интрижки протекали довольно бурно, а затем сходили на нет, как это случается с яркими звездами, которые мерцают, прежде чем окончательно погаснуть. Поначалу Ним полагал, что ему удастся сохранить в тайне от Руфи свои сексуальные приключения – характер его работы, вынуждавший его зачастую задерживаться после окончания рабочего дня, помогал ему в этом. Вероятно, до какой-то поры ему это удавалось. Но вскоре здравый смысл подсказал ему, что Руфь с ее тонкой интуицией и проницательностью наверняка понимает, что с ним в действительности происходит. Самым удивительным было то, что она ни разу не возмутилась и, казалось, принимала все как должное. Вопреки логике реакция Руфи – вернее, полное ее отсутствие – лишь раззадорила его: так было прежде и продолжалось по сей день. А ведь она просто обязана была возмущаться, протестовать, даже рыдать от негодования! Пускай от этого мало что изменилось бы, но тем не менее Ним задавался вопросом: неужели все его измены были ей настолько безразличны?

Всерьез Нима тревожила мысль и о том, что, невзирая на все его старания сохранить свои похождения в тайне, они, судя по всему, становились кое-кому известными. Тому уже имелось несколько доказательств, и последнее он получил не далее как сегодня. С чего это вдруг Тереза Ван Бэрен заговорила о гимнастических упражнениях в постели? Очевидно, до нее дошли не только одни лишь слухи, иначе она не позволила бы себе говорить с такой прямотой. Ну а коли Терезе известно об этом, то и для других сотрудников компании “ГСП энд Л” его похождения не были секретом.

"Черт побери, а ведь все это пахнет большими неприятностями”, – подумал Ним. А если так, стоит ли игра свеч? И неужели все это настолько для него важно, что он готов рисковать карьерой? Или просто блажь на него накатывает?