Вранье - Жанна Тевлина Страница 12

Марина позвонила сама через месяц. Узнав ее голос, Шура не почувствовал ничего, кроме удивления, и ему даже стало обидно, что такой невероятный звонок не всколыхнул ни капли от того первого сладостного сумасшествия. И еще присоединилось неприятное ощущение какого-то подвоха, которое он гнал от себя на протяжении всего разговора.

Марина говорила сбивчиво и взволнованно, при этом давая понять, что звонок исключительно деловой и, если бы не было крайней необходимости, она ни за что бы его не побеспокоила. Подробности были не для телефонного разговора, и она настоятельно попросила о встрече.

Когда он увидел ее, что-то приятно укололо, и он даже задержал дыхание, чтобы сохранить это ощущение, но Марина заговорила быстро и путано, и морок исчез, как будто его никогда и не было.

История была проста и странна одновременно. Марина жила с родителями в трехкомнатной квартире, при этом на нее еще была записана комната в коммуналке в Марьиной Роще, доставшаяся ей по наследству от двоюродной бабушки. Комнату четыре месяца назад сдали какому-то мужику, который долго и тяжело разводился с женой. Марине он сразу не понравился, но за него замолвили слово какие-то соседи, и она уговорила родителей, расписав жильца как человека исключительной порядочности и кристальной честности. Дело в том, что родители в принципе были против сдачи комнаты: хлопотно это, да и как-то некрасиво. Люди их круга деньги зарабатывают и копейки по углам не собирают. Марина в то время заболела покупкой шубы, верней, не шубы, конечно, а полушубка. Шубы носят только приезжие. Тем более шуба эта уже была привезена из Италии папой подруги специально для Марины. Дальше шел пространный рассказ про папу, который работает в хорошей организации и не вылезает из Италии, так что подруга уже одета с ног до головы. Драматизм ситуации усугублялся тем, что вещь была сразу выдана Марине в долг, под сданную комнату.

Первый платеж жилец внес вовремя, без всяких напоминаний. Но дальше ушел в запой, из которого не выходил по сей день. Шура было заволновался, что у него хотят одолжить деньги, которых не было, но вскоре понял, что ему предназначена иная миссия, более ответственная и достойная. Жильца следовало разбудить и насильно отвезти по месту прописки. Как выяснилось, Марина уже успела побывать у супруги жильца, которая категорически отказалась участвовать в операции, однако принять мужа, если его удастся транспортировать, согласилась. В квартире он прописан, и не пустить его она права не имеет. Она законопослушная гражданка. Шура воодушевился и предложил позвать Борцова. Так вернее будет. Все-таки мало ли что пьяному в голову взбредет. Марина взглянула на него презрительно:

– Ты не бойся, Виктор Петрович тихий. Просто не могу же я его одна поднять и в машину погрузить.

– А я не боюсь…

На протяжении всего рассказа на языке у него вертелся вопрос, который даже неудобно было озвучить. Неужели у Марины не нашлось ни одного знакомого, кроме Шуры, который мог бы ей помочь? Все-таки виделись всего один раз. Нет, не то чтобы он возражал, но просто странно как-то это было. Но Марина будто бы прочитала его мысли:

– Ты, наверное, удивляешься, что я к тебе обратилась?

– С ума сошла! Да я с удовольствием.

– Ты просто не знаешь моих родителей. Если до них дойдет, мне конец!

– В каком смысле?

– В таком! Мне вообще ничего не разрешат. Из дому не выпустят. Нет, за шубу, конечно, папа расплатится. Но мне такая шуба не нужна.

– А кто у нас папа?

– Папа?

Марина будто даже удивилась вопросу:

– Главный товаровед магазина «Богатырь».

– А!!! Предупреждать надо.

Марина наконец рассмеялась:

– Да, с ним не забалуешь. Но ты не представляешь, какой он человек. Таких сейчас нет. В жизни чужой копейки не взял. Вот и с меня требует как с себя…

– Да ты вроде свою копейку хочешь забрать.

– Вот именно забрать. Он же просил меня не связываться с непорядочными людьми.

– Ну, ты уж так себя не кори. На Викторе Петровиче не написано, что он непорядочный.

– Поэтому папа и говорит: не делай того, чего не умеешь.

Шура усмехнулся:

– Какая ты правильная.

Марина глянула на него с вызовом:

– А ты думал, я какая?

Шура смутился:

– Так и думал.

Операция была назначена на пятницу. Марина еще раз пять напомнила о полной секретности, и они расстались. Шура хотел тут же позвонить Борцову, но в последний момент передумал. Решил, что расскажет постфактум, так будет интереснее.

Дверь открыли соседи. Виктор Петрович действительно спал одетый на диване, и Шура успокоился. До последнего момента его одолевали сомнения в правдивости Марининого рассказа. Виделась во всем этом какая-то уловка, хитрый замысел, который Шура разгадать не мог. А главное, было неприятно думать о Марине в таком ключе. Но Виктор Петрович не подвел. Складывалось впечатление, что тот уже много дней не раздевался, не ел и не пил безалкогольных напитков. Запах в комнате тоже стоял соответствующий. Вначале Шура наивно пытался его разбудить, тряся за плечи и дергая за волосы. Потом добрая соседка принесла кастрюльку с холодной водой. Жильца полили, но эффект был тот же. Сын соседки, Коля, предложил воду вскипятить, но эту меру коллективно отвергли. Марина нервничала. Шура оправдывался:

– Говорил, надо было Борцова взять. Как я его один донесу? Если бы он хоть на ногах стоял…

Но тут подключился Коля. Им даже удалось натянуть на Виктора Петровича куртку и одетого, но босого погрузить в ожидавшее внизу такси.

Дверь открыла жена и без слов указала на комнату, куда следует внести тело.

Когда вышли, Коля предложил отметить, так, по чуть-чуть, но Шура поймал напряженный Маринин взгляд и отказался. Домой ехали молча. Шура пытался шутить, но Марина на шутки не реагировала. Он проводил ее до самого подъезда, она сдержанно поблагодарила и неожиданно поцеловала в щеку:

– Ты мне очень помог! Правда.

А через неделю она пригласила Шуру в гости. Так, без повода. Долг платежом красен, и она не может просто взять и исчезнуть.

Шура сорвался:

– Вот зачем эти подробности?! Я и так понимаю, что ты меня не на крестины зовешь.

– А что я такого сказала?

Шура молчал.

– Ну, извини, если я тебя обидела. Никто никого не заставляет. Не хочешь – не приходи.

Шуре еще пришлось извиняться и уточнять, какие цветы любит мама. Если мама там такая же кристальная, как и папа, то подготовиться следовало серьезно. Но это он подумал, а вслух ничего не сказал. В какой-то момент он понял, что с Мариной нельзя болтать обо всем, что на ум придет.

Родители не понравились сразу. Ему было очевидно, что у Марины должны быть другие родители. Так или иначе, приняли они Шуру радушно, велели не стесняться и сразу пригласили к столу. Шура не то чтобы стеснялся, но как-то тяготился. Все время ему казалось, что его пристально разглядывают, слишком подробно расспрашивают, а его ответы подвергают тщательному анализу. А еще через некоторое время он почувствовал, что находится в состоянии обороны.