История Кометы. Как собака спасла мне жизнь - Линетт Падва Страница 12

– Пойдешь с нами, когда мы переоденемся? – бросила с наигранной веселостью Кили.

– Конечно. Я скучал по вам, девчонки, и не хочу ничего пропустить.

Но сам не испытывал уверенности, прозвучавшей в моем ответе. Я предполагал, что дочери устроят Комете нечто вроде карантина, чтобы показать свою преданность любимцам ретриверам, но совершенно не ожидал их словесного враждебного выпада. Недавняя стычка достаточно ясно показала: девочки боятся. И боятся они меня.

Пока мы здоровались, я ощущал на себе брошенные тайком взгляды. На меня смотрели, думая, что я не замечаю. Я уловил их панику – запах вроде того, какой испускает норка, попадая в железный капкан. В широко распахнутых глазах дочерей я читал потрясение, что они нашли меня намного хуже, чем тогда, когда я от них уезжал. Отсюда неприветливая реакция на Комету.

Подступающая к горлу тошнота, когда я с трудом надевал купальные трусы, дала мне знать, что я напуган не меньше дочерей. Всю дорогу на пляж в груди нещадно колотилось сердце.

– Девчонки, а солнце сегодня что надо!

Они моментально обернулись, и меня чуть не стошнило от жалости на их лицах. Какое бы бедствие со мной они не представляли, все меркло по сравнению с тем, что явилось перед их глазами: ковыляющий к ним сгорбленный мешок с костями, тыкающий костылями в мягкий песок. Комета двигалась следом, и от этого картина казалась дочерям еще более странной. А для меня присутствие борзой было так же необходимо, как палки, на какие я опирался. Собака не знала другого Вулфа. Она была предана мне такому, каким я стал.

А у Кометы имелись свои проблемы с адаптацией. Если я всю дорогу беспокоился о том, как пройдет воссоединение семьи, то она ехала в доверчивом, блаженном неведении. И вдруг собака оказалась новым учеником в классе в середине учебного года. И должна была моментально разобраться в порядках, делении на группы и старшинстве, сложившемся здесь за долгие годы.

Образование Кометы началось с Коди и Сандоз утром после нашего приезда. Если в стаю попадает новая собака, начинается перераспределение ролей. Наша стая всегда состояла только из двух собак, и Коди был в ней безусловным вожаком не только потому, что являлся отцом Сандоз, но и обладал твердым характером. Сандоз же довольствовалась ролью баловня семьи. Меня тревожило, что с появлением Кометы сражение за территорию продолжится все лето.

Мы с Фредди кормили ретриверов в одно и то же время, в одном и том же месте и не сталкивались ни с какими трудностями. У собак сложились определенные отношения. Во время еды Коди отгонял дочь от миски и ел из нее сам. Он это делал, желая убедиться, что Фредди и девочки не подкармливают Сандоз чем-нибудь вкусненьким. Сандоз никогда не обижалась, а когда Коди уходил из помещения, доедала все остатки из его миски. Комету жизнь научила, что существование – постоянная борьба за скудную пищу. Если у миски собирается несколько особей, неизмеримо возрастает опасность остаться голодной. Таков мир, в котором собака пожирает другую собаку или по крайней мере ее еду.

На первую групповую кормежку мы, как обычно, поставили миски Коди и Сандоз рядом в кухне. Длинношеии борзые предпочитают есть из мисок на подставке, поэтому Фредди еще до нашего приезда приобрела такую. Ее мы поместили в нескольких футах от еды ретриверов. Комета едва успела приблизиться к пище, как в кухню, отталкивая друг друга, ворвались Коди и Сандоз. Борзая напряглась и инстинктивно повернулась так, чтобы закрыть телом свою миску. Коди уставился на нее и прошел, нарочито агрессивно пихнув в мускулистый зад. Комета обернулась и зарычала, показав все, что осталось от ее зубов.

– Вулфи, это была не очень удачная мысль. – Фредди предостерегающе повысила голос.

Рык Кометы перешел в откровенную, брызжущую слюной угрозу. Коди тоже низко заворчал и, подняв морду, ощерился, продемонстрировав ряд гораздо более крупных, чем у борзой, зубов.

– Мне это не нравится! – бросил я. – Но им же надо когда-нибудь привыкать. Я вмешаюсь, если они набросятся друг на друга. – И подумал: «Как я это сделаю? Попытаюсь разнять палкой?» Меня прошиб пот. Ворчание Коди превратилось в громоподобный рык, и он бросился на Комету.

– Merde![4]– взвизгнула Фредди.

Но тут же все замерло, в ушах звенело лишь эхо от ее крика. Ни рыка, ни ворчания, ни лая. Чтобы не сшибаться с Коди, Комета просто отпрыгнула в сторону. Коди подошел к ее миске и, опустив квадратную морду, понюхал еду. А затем, не притронувшись, двинулся к своей миске. Он был доволен, что они с Кометой поняли друг друга.

Настала очередь Сандоз. Шерсть на ее загривке встала наподобие петушиного гребня, и она, рыча, кинулась к еде борзой. Комета замерла, глаза сузились. Не успел я что-либо предпринять, чтобы не дать войти им в клинч, как борзая взвилась в воздух перед самой мордой ретриверши. Громко тявкнув, Сандоз поспешно ретировалась в безопасное место – между ногами Фредди. Собака сообразила, что появилась третья миска, которую она может вылизать, но только после того, как с едой покончит эта кожа-да-кости новенькая. Порядок установился, территория определена. И с тех пор не случилось ни одной попытки пересмотреть систему старшинства. Теперь, соблюдая строгий порядок в стае, Комета могла учиться летней жизни на берегу озера.