Жестокие люди - Дирк Уиттенборн Страница 12

На моих глазах она превращалась в Джун Эллисон.

Каким-то волшебным образом липкий пот исчез с ее лица, причем без помощи бумажных салфеток или пудры. Она протягивала вперед руки, словно намереваясь обнять этот сливочно-желтый дом в колониальном стиле с зелеными ставнями. – Просто мечта! Правда, Финн?

Когда я думаю об этом моменте сейчас, то понимаю, что моя мать превзошла тогда саму Одри Хепберн, и уж тем более какую-то Джун Эллисон. Мне уже случалось наблюдать за тем, как она собирается с силами в самые важные моменты своей жизни, но ничего подобного мне видеть не приходилось. Может, ей помог глоток свежего воздуха, ворвавшийся в легкие? А может, маму приободрил вид дома, в котором была бы счастлива пожить Нана?

– Вам уже лучше? – Гейтс все еще не верил в то, что моя мама – волшебница.

– Намного лучше! – Мама передернула плечом и потянулась, как кошка. – Я так крепко заснула в дороге… Извините меня. Вчера вечером у нас был ужин в стиле сhinoise, и моему желудку это не понравилось.

Она всегда утверждала, что если вставлять время от времени французские слова, тебя будут принимать за утонченного человека.

– Да, ваш сынишка говорил мне, что блинчики были не очень свежими.

– Да, видимо, это креветки виноваты, – добавила мама. Она так ясно улыбнулась и взъерошила мне волосы, что я сам чуть не поверил, что в этом и заключалась наша проблема.

Мы с Гейтсом вытащили из машины чемоданы и ее черный складывающийся массажный столик на колесиках. Я стал толкать его по направлению к входной двери, и одно колесико застряло в траве, проросшей между камешками, которыми была посыпана дорожка. Я попытался приподнять его, и тут он, естественно, раскрылся. В воздухе разлился запах пота и массажного масла, которое называлось «Оранжгазм». Мама расхохоталась. Наблюдать со стороны, как это случается с кем-то еще, всегда весело. Бормоча ругательства, я попытался опять сложить его, и забыть о том, на что намекал этот противный запах, и уже собирался сказать маме, чтобы она сама несла свой стол, как вдруг она закричала: «Недотрога!».

«Обожаю эти цветы!» – продолжила она. Только тогда я понял, что она говорит о белых цветах, которые росли у дорожки. Интересно, как называется спектакль, в котором она сейчас играет? Когда Гейтс стал отпирать дверь, мы услышали чей-то топот. Насторожившись, он прислонил ухо поближе. Мы вошли внутрь. Он включил свет. Ничего не было слышно.

– Наверное, птица в трубу забралась.

В доме было темно и прохладно, а запах навевал воспоминания о набитых хвоей подушках, которые продают в сувенирных лавках штата Мэн.

– Прелестно… восхитительно… поразительно… мне просто не хватает слов. – Стоило нам войти в следующую комнату, мама выдавала новый набор фальшивых восторгов. Понимаете, это был хороший дом. Но не более того. Мебель в нем была «под старину», и все-таки он не выглядел как дом-музей Бетси Росс.

Меня раздражала не его обстановка, а эпитеты, которые подбирала мама.

Потолки были довольно низкими, причем балки специально оставили снаружи, а стены были в два фута толщиной и покрашены нарочито небрежно. Дощатые полы в просторных комнатах были выкрашены в красно-коричневый цвет. На них были видны крошечные капли краски другого цвета. Когда идешь по таким полам, то возникает чувство, что топчешь какую-то не самую удачную картину Джексона Поллака.

Если бы мне пришло в голову полистать журналы, пишущие об архитектуре, я бы узнал, что эти пятнышки – фирменный знак дизайнеров, работающих в корпорации «Систер Пэриш».

В каждой комнате был камин и топка, рядом с которой лежали дрова, щепки и мятые газеты, которые, казалось, дожидались, когда хозяин чиркнет длиннющей спичкой – они стояли рядом в продолговатых стаканчиках, раскрашенных под мрамор. В ванных комнатах кто-то заботливо положил полотенца и зубные щетки, а также всевозможные лекарства, которые можно купить в аптеке без рецепта – от средства от гриппа до таблеток для лечения геморроя.

Еще мы увидели холодильник со стеклянной дверцей – совсем как в ресторане – набитый снедью. На полках кухонных шкафчиков лежали консервированные деликатесы и французское печенье. В каждой комнате были цветы, а на мраморных полочках – всякие безделушки; и еще до того, как мама запретила мне к ним прикасаться, я понял, что мне суждено их перебить. Чего там только не было: индейский томагавк, бронзовый кинжал, хрустальный шарик, который держал медный осьминог, крыло краснохвостого ястреба. В доме было полно шкафов, забитых до отказа книгами, пустых мусорных корзин, журналов, появившихся в продаже на прошлой неделе, сегодняшних газет и глубоких мисок с орешками кешью. Коробки со сладостями и сигареты двух сортов были брошены на журнальные столики и буфеты с такой небрежностью, будто люди, которые живут в этом доме, просто забыли о них и вышли на минутку.

– Почему они не взяли с собой свои вещи? – спросил я, указывая на фотографии в рамочке и детские рисунки. Гейтс посмотрел на меня.

– Здесь никто не живет. Мистер Осборн построил этот дом специально для своих… – он словно заколебался на секунду, – гостей. – Надо же, а мне-то казалось, что маме предложили работу. Может быть, «гость» – это какое-то иносказание? Более вежливый способ назвать то, о чем мне даже думать не хочется? Чем они на самом деле занимаются во время этих сеансов массажа?

Потом Гейтс внушительно сказал маме, что завтра нас навестит человек по имени Герберт, который поможет ей составить расписание. Другими словами: вам очень повезло, что мистер Осборн принял вас на работу, но не забывайте, что у вас полный рабочий день.

Мама стояла на пороге и махала нашему новому другу, пока его машина не исчезла вдалеке в облаке пыли. Но как только мы потеряли ее из виду, она тяжело вздохнула: «Боже, я думала, он никогда не уедет», и свалилась на пол, словно мешок с использованными батарейками.

Когда мама потеряла сегодня сознание в первый раз, она довольно быстро пришла в себя, что было, конечно, очень мило с ее стороны. Тогда я испугался, но гораздо меньше, чем сейчас, когда чей-то голос у меня за спиной прошептал: «С ней это часто случается?».

Она смотрела на меня прямо из шкафа, который стоял в прихожей. Высокий лоб, глаза в обрамлении длинных ресниц, впалые щеки и нос, который, казалось кто-то нечаянно ударил битой… Короче говоря, лицо девушки наводило на мысль о статуях с острова Пасхи.

– А ты кто такая? – Мне уже надоело плести всякую чушь о китайских блинчиках, поэтому я задал этот вопрос таким тоном, будто я в этом доме – полноправный хозяин.

– Меня зовут Джилли… Джилли Ламкин. – Она говорила медленно, немного заикаясь. Голос у нее был глубокий, совсем не сочетающийся с ее внешностью. Звучал он как-то странно, и был похож на голос Астро – говорящей собаки Джорджа Джетсона.

Я обожал этот сериал, так что это вовсе не обидное замечание. Скорее, комплимент.

– Что ты делаешь в шкафу?

– Я – горничная, – ответила она, посмеиваясь. Потом, наконец, вышла из шкафа и вытащила оттуда пылесос. На вешалках висели плащи и парки разного размера, которые, по-видимому, предназначались гостям.