Винодел - Сергей Арзуманов Страница 12

После второго курса университета Макс записался на практику в Италию, к родственникам матери в Венеции. Вся Италия была одержима восстановлением своих старых лоз. Итальянцы вдруг осознали, что их будущее — не каберне и мерло, а свои местные сорта. Разнообразие сортов поражало любого энолога. Ни одна страна в мире не имела столько разновидностей винограда.

Ведь не зря греки называли Италию — Энотория, страна Вина. Столько выдающихся местных сортов: «Корвина», «Корвиноне», «Рондинелла» и «Молинаре», «Россиньола», «Озелета», «Неграра» и «Диндарелла». Макс гордился своей второй родиной зато, что был причастен к великой эпохе возрождения итальянских вин.

Макс даже написал курсовую работу по древнему итальянскому сорту «Алеатико». Алеатико собирали в месяц мерцедониус. По древнеримскому календарю этот месяц соответствовал концу января — началу февраля. Удивительным оказался тот факт, что периодически этот месяц вообще исчезал из древнеримского календаря. Макс долго изучал древнюю астрологию и понял, что этот месяц — февраль. Календарь этот вели еще до Цезаря. Значит, вино делали из винограда, собранного в феврале, и значит, это вино было крепким и сладким.

В Италии у Макса оказалось очень много родственников. Для него это стало большой неожиданностью. Дома, во Франции, Макс привык к одиночеству, скука казалась ему обычным состоянием души. И вдруг Италия перевернула все. Каждый день здесь превращали в праздник, в праздник тела, живота и души. Здесь Макса все считали французом, даже несмотря на кровь Моники.

Винодельня, которая принадлежала двоюродному брату Моники, была не очень большой, но приносила доход явно больше, чем замок Шанталье. Троюродных братьев и сестер у Макса оказалось больше десятка. А прочих родственников вообще невозможно было сосчитать. Мало того, они все жили в одном доме и каким-то загадочным образом друг другу не надоедали. Он вообще заметил, что они находятся в круглосуточном общении друг с другом, и именно такая жизнь и составляет смысл их существования. Одиночество здесь являлось первым смертным грехом. Только здесь Макс понял весь смысл слов Экзюпери: «Нет ничего более ценного на этой Земле, чем роскошь человеческого общения». «Да, — подумал Макс, мы, французы, слишком эгоистичны, мы спрятались по своим замкам и редко видим соседей. А здесь люди не представляют прожитый день без общения с соседями».

Во время одного из бесчисленных ужинов случилось то, на что он давно уже рассчитывал. Одна из его очень дальних родственниц положила на него глаз. Это было совершенно очевидно и даже не вызывало никаких сомнений. В один из вечеров они, не сговариваясь, сели рядом и после пузатой бутылки кьянти как-то сами собой оказались в одной из комнат.

Макса больше всего волновало, как он будет раздевать Лионеллу, однако сам оказался обнаженным раньше девушки. Все произошло настолько молниеносно и без всяких предрассудков, разговоров и каких-нибудь глупых уверений, что Макс от счастья просто обалдел. Они не спали всю ночь. Утро наступило незаметно, и Макс отпустил Лионеллу только потому, что сил продолжать уже больше не было. Макс даже не пытался ее остановить: все, о чем он мечтал, это остаться одному, немного поспать и почувствовать то счастье, что обрушилось на него.

В полудреме он пытался понять, почему то, что он так страстно хотел получить от Анлор в течение года, он без всяких проблем получил за одну ночь от Лионеллы. Как такое может быть? Почему одна женщина может мучить мужчину целый год, не давая ничего, кроме надежды, а другая женщина отдает себя всю за одну ночь и позволяет делать с собой все, что хочет мужчина?

Нет, дело было не в этом, не в позволении. Эта итальянка знала, чего хочет мужчина, вот в чем дело, она делала то, что хочет мужчина. Вот в чем суть.

Макс провалялся в постели до вечера и вышел только к ужину. Все были рады его видеть, все снова сели за стол. Он долго искал Лионеллу, но так и не обнаружил. Когда она не появилась и на следующий день, Макс не находил себе места. Одна из его многочисленных кузин, видимо, заметив растерянность родственника, подсела к нему.

— Привет Макси, Лионеллу ищешь?

— Да.

— Она, скорее всего не придет.

— То есть?

— Ну, наверное, не придет.

— Почему? — с ужасом спросил Макс.

— Почему?

— Да, почему?

— Как тебе сказать, она хотела переспать с тобой, сразу, как только увидела.

— Да, я знаю.

— Ну ведь вы это сделали.

— Да, — с гордостью ответил Макс.

— Ну вот и слава богу.

— Не понимаю.

— Не понимаешь?

— Нет.

— Ты серьезно?

— Я хочу видеть ее.

— Да вы, французики, все долбанутые.

— Но я итальянец…

— Она получила тебя и все.

— Как это, все?

— Все, дальше ничего не будет.

— Почему?

— Вот ты глупенький, это такая девушка.

— Какая такая?

— Стрегга.

— Что?

— Спроси у мамочки.

Домой Макс вернулся полностью разочарованный в жизни. Даже вино не могло возродить его мысли к жизни. Он был подавлен и не знал, как строить свою жизнь дальше. Он был всегда уверен в том, что встретит настоящую любовь, женщину, которая с радостью станет его женой, родит ему детей, а он будет делать свое вино. В этом он видел смысл своей жизни. Но женщины оказались не такими, как он себе представлял. Он не знал, что делать: жаловаться матери глупо, спрашивать совета у отца, который спрятался в себе, как улитка в раковине, бессмысленно. Не у кого было спросить совета.

Женщины оказались не теми добрыми и покладистыми существами, какими он себе воображал, они были опасны, непредсказуемы и что еще хуже — сами не знали, чего хотят.

— Как Италия, сынок? — радостно встретила его мать.

— У тебя слишком много родственников, мама.

— Тебе что, не понравилось?

— Столько родственников — это слишком для француза.

— Ах, вот ты о чем.

— Да, я тоже всегда это говорил, — встрял отец, неизвестно откуда появившийся.

— Тебе не понравились итальянки?

— Мама, лучше у меня ничего не спрашивай. Честно говоря я не нашел никакой разницы между твоими итальянками и нашими француженками.