Побудь в моей шкуре - Мишель Фейбер Страница 12

– И что вы будете делать в этом случае? – спросила она.

Он скорчил гримасу, которая, как догадалась Иссверли, у представителей его народа означала то же самое, что у британцев – пожатие плечами.

– Я еду туда, потому что я там никогда не был, объяснил он.

Подобная перспектива, судя по всему, казалась ему одновременно и скучной, и захватывающе интересной. Густые светлые брови нависали над его бледно-голубыми глазами, словно два снеговых облака.

– Вы хотите пересечь всю страну? – подсказала Иссерли.

– Да. – Это утверждение в его устах прозвучало подчеркнуто твердо и решительно, словно произнести его было равноценно восхождению на небольшую гору, для которого требовалось определенное усилие, но при этом не надменно. – Я стартовал в Лондоне десять дней тому назад.

– Путешествуете в одиночку?

– Да.

– Впервые?

– В детстве я объездил всю Европу вместе с претками (последнее слово было первым в его речи, которое Иссерли не сразу поняла, – в основном его английский был весьма неплох). – Но тогда я видел все глазами моих претков. Теперь я хочу увидеть все своими собственными глазами.

Он нервно взглянул на Иссерли, словно внезапно осознал, что подобная откровенность нелепа, когда говоришь с незнакомцем.

– А ваши родители понимают вас? – поинтересовалась Иссерли. Отыскав к нему подход, она позволила себе расслабиться и слегка вдавить педаль газа.

– Надеюсь, что да, – ответил он, слегка нахмурившись.

Хотя было очень соблазнительно продолжать тянуть за эту пуповину, чтобы добраться наконец до того самого пупка, к которому она прикреплена, Иссерли поняла, что пассажир рассказал ей о своих «претках» ровно столько, сколько считал нужным, и дальнейшая настойчивость ни к чему не приведет. Вместо этого она спросила, откуда он приехал.

– Из Германии, – ответил автостопщик, вновь поглядев на нее так нервно, словно боялся, что она безо всякого предупреждения набросится на него. Иссерли решила, что он успокоится, если она проявит в беседе ту же основательность подхода, которая, судя по всему, была присуща ему самому.

– По вашим впечатлениям, в каких отношениях наша страна более всего отличается от вашей?

Немец обдумывал ответ в течение полутора минут. Бесконечные черные поля, испещренные бледными пятнами пасущихся коров, проплывали по обеим сторонам дороги. В огне фар мелькнула табличка, изображавшая стилизованное лохнесское чудовище, сложенное из трех фрагментов.

– Британцам, – изрек наконец автостопщик, – все равно, что о них думают другие.

Иссерли на какое-то время задумалась. Она не могла понять, то ли он считает, что британское равнодушие к мнению окружающих свидетельствует об их внушающей зависть уверенности в себе, то ли является признаком достойной сожаления ограниченности, характерной для островитян. В конце концов Иссерли заключила, что подобная двусмысленность вполне могла быть преднамеренной.

Ночь упала на мир. Скосив глаза, Иссерли восхитилась профилем пассажира, выхваченным из темноты тусклым отсветом от фар и габаритных огней мчащихся по шоссе автомобилей.

– Вы останавливались в гостях у знакомых или ночевали в гостиницах? – спросила она.

– В основном в студенческих общежитиях, – ответил немец с небольшой задержкой, словно в интересах истины ему требовалось основательно порыться в памяти. – Только однажды в Уэльсе я познакомился с семьей, которая попросила меня погостить у них пару дней.

– Как любезно с их стороны, – пробормотала Иссерли, увидев в отдалении мерцающие огни Кессокского моста. – Они ждут вас на обратном пути?

– Нет. Пожалуй, что нет, – сказал он, вновь с таким видом, словно, произнося это, совершал восхождение на небольшую, но очень крутую гору. – Похоже, я… похоже, я слегка их обидел. Впрочем, я не понял – чем. Наверное, в определенных ситуациях мой английский все же недостаточно хорош.

– На мой взгляд, вы говорите просто превосходно. Он вздохнул:

– Возможно, проблема заключается именно в этом. Говори я хуже, англичане бы не ожидали… – Какое-то время он обдумывал фразу в молчании, прежде чем позволить ей скатиться по склону горы. – Англичане бы не ожидали полного взаимопонимания.

Даже в окружавшем их полумраке Иссерли заметила, как он поежился, потирая свои большие ладони. Возможно, он просто заметил, как часто она дышит, хотя на этот раз – она была в этом уверена – ей удавалось дышать гораздо тише, чем обычно.

– Чем вы занимаетесь у себя в Германии? – спросила она.

– Я учусь… впрочем, это не совсем верно, – поправился он. – Когда я вернусь в Германию, я буду безработным.

– Вы, наверное, живете вместе с родителями? – высказала предположение Иссерли.

– М-м-м, – неопределенно промычал он.

– А что вы изучали раньше? Прежде чем закончили институт?

Повисла пауза. Мрачный черный фургон с плохо отрегулированным двигателем обогнал «тойоту», перекрыв ревом глушителя шумное дыхание Иссерли.

– Я его не закончил, – признался наконец автостопщик. – Я бросил его. Можете, если хотите, считать, что я скрываюсь.

– Скрываетесь? – эхом отозвалась Иссерли, подарив ему ободряющую улыбку.

Он печально улыбнулся в ответ.

– Не от правосудия, разумеется, – объяснил он. – От медицины.

– Вы хотите сказать… что вы психически больной? – шепотом предположила Иссерли.

– Нет, но я почти что дипломированный психиатр, что, в сущности, одно и то же. Мои претки думают, что я по-прежнему учусь в институте. Они послали меня в очень далекий город и платили кучу денег, чтобы я мог учиться там. Они очень хотели, чтобы я стал врачом, специалистом. Я писал им в письмах, что готовлюсь к экзамейнам. На самом деле я пил пиво и читал путеводители по странам мира. А потом решил отправиться путешествовать.

– И что ваши родители думают по этому поводу?

Он вздохнул и опустил глаза.

– Они об этом еще ничего не знают. Я подготавливаю их постепенно. Сначала пара недель между письмами, затем еще пара недель, затем еще больше, чем пара недель. И все время я пишу им, что готовлюсь к экзамейнам. Следующее письмо я пришлю им уже из Германии.

– А ваши друзья? – настаивала Иссерли, – Они-то знают, что вы отправились путешествовать?

– Друзья у меня были только в Бремене, еще до того, как я поступил в институт. На медицинском факультете у меня были в основном только знакомые, которые все, как один, хотели сдать экзамейны, стать специалистами и ездить на «порше». – Он с озабоченным видом повернулся к Иссерли, которая изо всех сил старалась не выдать свое волнение, и спросил: – С вами все в порядке?

– Да, да, спасибо, – выдохнула она и нажала на рычажок, приводящий в действие иглы с икпатуа.