Черная земляника - Стефани Коринна Бий Страница 12

Он взял ее за руку, и они пошли вверх по улице. Здесь мостовая тоже сплошь заледенела и даже слегка мерцала под светом только что зажженного электрического фонаря, висевшего на фасаде одного из шале.

Две другие маски разочарованно смотрели им вслед. Потом они пересекли площадь и исчезли за дверью маленького кафе.

А ряженый в красной маске все поднимался вверх по улице об руку с девочкой, которой ужасно нравилось скользить вниз по льду, таща его назад. Он удерживал ее (какой же он сильный!), даже приподнимал и нес так, что ее ноги не касались земли или только слегка загребали снег носками сапожек.

— Я лечу! — радостно визжала она. — Я ангел!

Но вот они подошли к четырехэтажному дому, взобрались по деревянной лестнице и вошли в большой зал. Там играли на аккордеоне, танцевали пары, а когда музыка умолкала, все рассаживались по скамьям, стоявшим вдоль стен, — парни с одной стороны, девушки с другой.

Красная Маска вышел с девочкой на середину зала. Аккордеон как будто поперхнулся, но тут же заиграл по-прежнему, и все они принялись весело кружиться, громко стуча каблуками об пол.

Вдруг крепкие руки взметнули девочку к потолку так высоко, что голова ее задела гирлянду из бумажных цветов, потом ее спустили пониже и прижали к жесткой козлиной шкуре. Тут ей удалось разглядеть между маской и одеждой мужской подбородок и краешек шеи. Кожа — молодая, ярко-розовая, как будто человек распарился или рассердился, — была покрыта нежным рыжеватым пушком.

Но вальс уже кончается. Даже аккордеонисту и тому надо когда-нибудь выпить! О, разумеется, сейчас ему нальют, но сперва подносят стаканчик Красной Маске. Ряженый мотает головой, однако виночерпий настаивает; тогда он хватает стакан и подносит его к губам девочки. Та пьет. Забрав у нее стакан, ряженый поворачивается лицом к стене, приподнимает тяжелую деревянную маску и одним махом выпивает до дна.

И снова улица, только теперь уже совсем стемнело. Мужчина по-прежнему держит ее за руку. Девочка снимает шапку и метет ею по снегу. Ряженый смеется. Очутившись перед какой-то черной лачугой, он отряхивает от снега свои башмаки с гвоздями и проходит в дверь, таща девочку за собой.

У камина сидит высокая старуха; голова ее чуть ли не до глаз замотана фиолетовым платком с длинной бахромой.

— Это ты? Кого ты там привел?

Она говорит на языке, который девочка не понимает, и пристально вглядывается в нее своими подслеповатыми глазками.

От влажных юбок старухи идет пар и запах бараньего сала.

— Никак она из пансиона?

Ряженый не отвечает.

— А ну, быстро отведи ее туда, где взял! Быстро, слышишь, ты, дурень ненормальный!

И старуха машет руками, гоня их прочь. Ряженый крепче сжимает руку девочки, но не двигается с места. Мать пристально смотрит на него. Наступает молчание. Она делает было движение, чтобы отобрать у него малышку, но тут они выходят.

Они идут за околицу по занесенной снегом тропинке. А снег все падает и падает. В темноте он не виден, но его холодные перышки летают вокруг и щекочут щеки и нос.

Они шли долго, вернее, ряженый шел долго, потому что он нес ее на руках. Девочка решила отблагодарить его, поцеловав, но куда его поцелуешь? Не в деревянную же щеку! Она отказывается от своего намерения и засыпает.

Проснулась она, когда он положил ее на сено. Она вдыхает душный, пьянящий аромат:

— Здесь пахнет летом. Ты тут живешь?

Но ряженый не отвечает, он поет в темноте, а вернее, выводит мелодию без слов. Раскидав сено, он устраивает в нем пещерку и стелет в глубине одеяло.

— Что ты делаешь?

Но он все напевает. Мелодия звучит то грустно, то весело, то опять грустно. Внезапно он хватает ее в охапку и валится вместе с нею в разрытую нору.

— Ой, ты мне больно сделал! — кричит девочка.

Тогда он укладывает ее на себя, нежно обнимает, натягивает на нее край одеяла. Так ей лучше, даже гораздо лучше и приятнее. Подняв руку, он наваливает сверху сено на них обоих.

Но откуда повеяло на нее этим теплым ветерком? Откуда взялось это дыхание с запахом вина? Девочка теряется: ведь у Красной Маски не было никакого дыхания… Она протягивает руку, и пальцы ее встречают живое лицо.

— Ой, это уже не ты! — говорит она.

Он снова жалобно мычит. Девочка касается этих стонущих губ, зубов за ними — зубов мужчины.

— Я тебя не знаю!

Но он прижимает ее к груди, и она узнает козлиную шерсть, которая лезет ей в глаза и ноздри. А он, схватив в горсть ее волосы, приподнимает их и водит по своему лицу. Наступает тишина, потом он снова тихо и жалобно мычит.

Двумя пальцами он касается шейки девочки под затылком; пальцы спускаются ниже, под рубашку, между лопатками (их еще называют «ангельские крылышки»).

— Ой, ты меня щекочешь!

Девочка со смехом отбивается.

— Мне жарко!

Он помогает ей снять свитер и неловко дергает замок молнии на лыжных брючках. Но у него ничего не выходит, и девочка не может стащить их. Тогда он замолкает и принимается целовать ее щеки и плечи. Девочке странно это касание жестких губ; они давят ей на лицо, но больно не делают. И все же она отворачивается:

— Фу, как от тебя пахнет!

Потом она спрашивает:

— А куда ты подевал свою красную маску?

Руки мужчины спускаются еще ниже по спине, так туго натягивая пояс брючек, что он режет ей живот; они похожи на двух юрких зверьков — эти странные руки, что ощупывают теперь ее ягодицы. Девочка смеется. Но все-таки кричит:

— Пусти меня!

Пояс прямо-таки перерезает ей живот, она яростно отбивается. Руки оставляют ее в покое, но человек, лежащий под ней, хрипит, как будто его душат.

Ей страшно. Что с ним? Только что он дрожал и дергался, а теперь лежит, как мертвый. Ой, а вдруг она тоже сейчас умрет?!

Наконец она засыпает. Мужчина, вероятно, тоже спит, во всяком случае, он храпит. Сквозь редкий покров сена пробивается серый свет.

В этот миг девочка слышит звон — мерный звон колокола. Человек под ней зашевелился и привстал, вслушиваясь. «Что это такое?» — спросила девочка. Она увидела рядом с собою сухой цветок — скабиозу, еще хранившую нежно-сиреневый цвет; одновременно она взглянула на мужчину. Она не знала его — этого человека с рыжеватыми волосами и бледным лицом, сидевшего к ней боком.

Но вот он повернул голову, и она ужаснулась: у него был только один глаз. Она вскочила, чтобы убежать, но ноги ее запутались в сене. Мужчина как-то странно смотрел на нее своим единственным глазом и молчал. Девочка хотела закричать, но, сглотнув слюну, почувствовала жгучую боль в горле.

Вдруг дверь сарая отворилась.