Беглянка - Элис Манро Страница 12

Часто думаю о тебе

Часто думаю о тебе

Часто думаю о тебе

Автобус идет от центра Ванкувера до Хорсшу-Бей и въезжает на паром. Далее по суше пересекает материковый полуостров и въезжает на другой паром, затем опять по берегу и наконец туда, где живет человек, написавший ей письмо. Поселок называется Уэйл-Бей. Насколько же быстро пейзаж меняется от городского до первозданного. Весь этот семестр она прожила среди лужаек и садов Керрисдейла, откуда в ясную погоду театральным задником виднеются горы северного побережья. Школьная территория, обнесенная каменной стеной, имеет защищенный, ухоженный вид, в любое время года там что-нибудь цветет. Территории всех окрестных домов одинаковы. Этакое аккуратное благополучие: рододендроны, остролисты, лавры, глицинии. А ближе к Хорсшу-Бей тебя обступает лес – не парк, а настоящий лес. Дальше – вода и скалы, темные деревья, свисающие лишайники. Кое-где возникает сырой, захудалый домишко, из трубы поднимается струйка дыма, во дворе поленница, доски и шины, техника и запчасти, сломанные и годные велосипеды, игрушки – весь тот хлам, что хранится под открытым небом, если у хозяев нет гаражей и подвалов.

Городки, где останавливается автобус, не отличаются продуманной планировкой. Некоторые районы сплошь застроены типовыми зданиями различных компаний, но большинство домов похожи на те, что попадались вдоль лесной дороги: с широкими захламленными дворами, будто случайно выросшие по соседству. Ни тебе асфальтированных дорог, за исключением шоссе, которое пересекает городок из конца в конец, ни тротуаров. Никаких внушительных зданий, где могли бы разместиться почта или муниципальное управление, никаких изысков в жилых кварталах и витринах. Военных мемориалов нет, питьевых фонтанчиков нет, цветущих скверов нет. Кое-где возникает гостиница, больше похожая на пивную. Кое-где школа или больница – современная, но приземистая, неприглядная, как сарай.

И в какой-то миг – определенно, на втором пароме – ее начинает точить червячок сомнения по поводу всей этой затеи.

Часто думаю о тебе

Думаю о тебе часто

Так говорят в утешение или из вялого желания удержать другого при себе. Наверняка в Уэйл-Бей есть гостиница или хотя бы кемпинг. Туда и нужно пойти. Большой чемодан она оставила в школе, его можно забрать потом. С собой у нее только дорожная сумка через плечо – никто и внимания не обратит. Это всего лишь на одну ночь. Может, позвонить ему?

И что сказать?

Что она случайно оказалась в этих краях, направляясь в гости к подруге. К подруге Хуаните, с которой они вместе работают в школе; у нее дача… где? У нее домик в лесу, она неутомимая туристка (в отличие от настоящей Хуаниты, которая вечно расхаживает на шпильках). И надо же: домик этот совсем близко, к югу от Уэйл-Бей. Вот Джулиет и решила, что, погостив у Хуаниты… решила… коль скоро оттуда рукой подать… она решила, что вполне можно…

Скалы, деревья, вода, снег. Полгода назад, в одно прекрасное утро между Рождеством и Новым годом, они, перемежаясь, составляли ландшафт, мелькавший за окном поезда. Скалы были огромные, иногда с острыми выступами, иногда гладкие, как валуны, темно-серые или почти черные. Деревья в основном вечнозеленые: сосны, ели, кедры. Ели – черные канадские ели – выглядели так, будто у них наверху примостились их миниатюрные копии, запасные елочки. А другие породы деревьев – вероятно, тополь, ольха, лиственница – щетинились голыми ветками. У некоторых стволы сделались пятнистыми. Снег, толстыми шапками накрывший скалы, прилип и к наветренной стороне деревьев. Мягким ровным покрывалом лежал на замерзших озерах, больших и маленьких. Вода не замерзла лишь там, где было сильное течение, – в нечастых речках, быстрых, темных и узких.

Джулиет держала на коленях раскрытую книгу, но не читала. Она не отрываясь смотрела в окно. На сдвоенном сиденье она расположилась в одиночестве, а сдвоенное сиденье напротив пустовало. Здесь ей постелили на ночь. Проводник сейчас хлопотал в этом спальном вагоне, складывая и убирая постельные принадлежности. Кое-где еще свисали до полу темно-зеленые саваны на молнии. В воздухе пахло этой тканью, похожей на парусину, и едва уловимо – ночным бельем и уборной. Когда в одном или другом тамбуре открывали двери, в вагон врывался свежий зимний воздух. Припозднившиеся пассажиры спешили на завтрак, иные уже возвращались.

На снегу виднелись следы, следы мелких зверушек. Вились нитками бус, исчезали.

Джулиет исполнился двадцать один год, а у нее уже были степень бакалавра и степень магистра по классической филологии. Сейчас она работала над диссертацией, но сделала перерыв и взялась преподавать латынь в ванкуверской частной школе для девочек. Педагогического образования у Джулиет не было, но школа за нее уцепилась, когда в середине семестра открылась горящая вакансия. Очевидно, никто другой на объявление не откликнулся. Ни один дипломированный педагог не согласился бы на такую ставку. Но Джулиет, которая не один год перебивалась на мизерных стипендиях, хотела немного подзаработать.

Она была высокой, белокожей, тоненькой девушкой; ее светло-каштановые волосы отказывались держать пышный начес – не помогал даже лак из баллончика. У нее был вид прилежной школьницы. Высоко поднятая голова, аккуратный округлый подбородок, большой рот с тонкими губами, вздернутый носик, смышленые глаза и легко краснеющий от напряжения или радости лоб. Университетские преподаватели в ней души не чаяли: они были счастливы, что в наше время хоть кто-то – тем более такой одаренный – изъявил желание заниматься классической филологией; но вместе с тем их не покидала тревога. Дело в том, что этим единственным желающим оказалась девушка. Реши она выйти замуж (а это совершенно не исключалось, поскольку для аспирантки, существующей на одну стипендию, она была недурна собой, очень даже недурна), все ее труды – а также их собственные – пойдут прахом; реши она не связывать себя узами брака, ее уделом наверняка будет уныние и нелюдимость, а также отставание от мужчин, которые станут обходить ее на каждом этапе карьеры (им повышение нужнее: мужчина ведь должен кормить семью). А кроме того, ей трудно будет отстоять свой нетривиальный выбор: древние языки – занятие, по расхожему мнению, бесполезное и нудное; трудно будет отмахнуться от кривотолков, как сделал бы мужчина. Нетривиальный выбор – это прерогатива мужчины: он, как правило, в любом случае находит женщину, готовую вступить с ним в брак. Но не наоборот.

Когда в университете появилось объявление о вакансии учителя, все советовали ей попробовать свои силы. Это очень полезно. Хоть ненадолго выйти в большой мир. Увидеть реалии жизни.

Джулиет не впервой было слышать такие советы, но ее огорчило, что на этот раз они исходят от тех мужчин, которые, судя по их виду и речам, не слишком близко знали реалии жизни. В городке, где она выросла, ее склад ума зачастую относили к тому же разряду, что хромоту или шестой палец, и люди не упускали случая ткнуть ее носом в довольно предсказуемые сопутствующие недостатки: она не знала, с какой стороны подойти к швейной машинке, не умела красиво упаковать подарок, не замечала, что у нее торчит комбинация. Выйдет ли толк из такой девушки – это был еще большой вопрос.