Кэнди - Терри Саутерн Страница 12

В другой день она бы просто посмеялась над этой нелепой путаницей. Но сейчас ей было не до смеха. После всего, что случилось за последние несколько дней, такая ошибка была очень значимой, если не сказать — зловещей. Это все нервы, подумала Кэнди и пошла открывать дверь.

На пороге стоял маленький сухонький старичок в форме посыльного.

— Телеграмма для мисс Кристиан, — сказал он, непрестанно моргая глазами.

Забирая у него конверт, Кэнди заметила, какая у него худая, хрупкая рука. Она присмотрелась к нему повнимательнее. Ей показалось, что он сейчас разрыдается.

— Что-то случилось? Вам, может быть, плохо, или…

— Да в глаз что-то попало, — объяснил он.

— В глаз что-то попало! Господи, вы его только не трите!

(Старичок как раз достал из кармана носовой платок и принялся яростно тереть глаз.)

Кэнди пришлось наклониться, чтобы посмотреть, что у него с глазом — старичок был совсем маленького росточка. Халат на ней распахнулся, а поскольку халат распахнулся буквально в нескольких дюймах от лица старичка-посыльного, его взгляд волей-неволей уперся в ее голую, сочную, юную грудь…

— Нет, смотрите вверх, — велела ему Кэнди.

— Ох, грехи мои тяжкие! — с воодушевлением выдохнул старичок, послушно глядя вверх, но при этом косясь одним слезящимся глазом на роскошную кэндину грудь.

Хотя старичок и смотрел вверх, толку от этого было мало. Он стоял спиной к свету, так что Кэнди все равно ничего не видела — что там у него в глазу. Будучи девочкой импульсивной, она схватила его за лацканы форменного пиджака, затащила в гостиную и принялась разворачивать так и этак, пытаясь найти наиболее удобное положение, чтобы свет падал прямо на пострадавший глаз.

В конце концов, Кэнди придумала сесть на диван, а старичка усадить рядом и нагнуть его, так чтобы он лег головой ей на колени.

Ей не пришлось прилагать никаких усилий — старичок был податливым, как тряпичная кукла. Когда она наклонилась над ним, ее левая грудь почти целиком вывалилась из халата и нависла над лицом старичка. Он предпринял слабую попытку ухватить ее губами, но промахнулся на пару дюймов.

Пока Кэнди сосредоточенно разглядывала его глаз и пыталась вытащить из него соринку, престарелый посыльный продолжал жадно таращиться на ее грудь и время от времени порывался ухватить ее ртом, но как-то вяло и немощно, точно тяжело больной тюлень. Наконец он замер, совсем обессиленный, и только смотрел, глотая слюну, на соблазнительную, но недоступную девичью грудку.

— Сейчас мы ее вытащим! — жизнерадостно объявила Кэнди. — Вы только лежите тихо! — Пока она ерзала на диване, усаживаясь поудобнее, халат совсем распахнулся, и наружу выглянули уже обе грудки, дерзкие и любопытные. — Не дергайтесь! — предупредила она. — Кажется, я ее вижу!

Старичок лежал тихо, как ему было велено, но когда Кэнди нагнулась над ним еще ниже, так что ее потрясающая грудь оказалась буквально в дюйме от его лица, он потерял все остатки самообладания и нырнул головой в вырез распахнутого халата.

Кэнди от неожиданности замерла и пару секунд просидела, как в ступоре, пока худенький старичок тыкался носом ей между грудей, возбужденно пыхтел и чего-то приглушенно бормотал.

— Послушайте… — проговорила она, когда до нее, наконец, дошло что происходит. — Что вы делаете?! — И она резко его оттолкнула.

Он упал на пол и так и остался лежать, слабо дергая тощими ручками-ножками, словно жук, перевернувшийся на спину. В конце концов, он поднялся на ноги и без звука направился к выходу…

Однако в дверях он помедлил, обернулся к Кэнди и выдохнул, быстро моргая глазами:

— До свидания, милая.

Кэнди дождалась, пока он не уйдет, и только потом встала с дивана, прошла в прихожую и закрыла входную дверь.

— Вот интересно, — произнесла она вслух, — а что бы сказало начальство на почте, если б они там узнали, что их посыльные… — она умолкла на полуслове, потому что увидела на полу телеграмму, о которой как-то совсем забыла. Она подняла с пола конверт, вынула телеграмму и прочитала:

ЖДУ БОЛЬНИЦЕ 10:30 УТРА ДОКТОР ДЖ. ДАНЛЭП

Ой, мамочки, подумала Кэнди, я едва успеваю одеться. Ее пробил странный озноб — в душе поселилось дурное предчувствие, от которого Кэнди, как ни старалась, никак не могла избавиться…

Пришлось взять такси, но так Кэнди хотя бы не опоздала и приехала в больницу ровно в 10:30. Она торопилась и поэтому не пошла к центральному входу, а влетела в первую же дверь — и оказалась в пустынном длинном коридоре, по обеим сторонам которого тянулись ряды одинаковых белых дверей. Кэнди решила, что если пройти по коридору, то где-нибудь обязательно должен быть офис, канцелярия или что-нибудь в этом роде, где ей подскажут, как найти доктора Данлэпа. Но на дверях не было никаких табличек, кроме табличек с номерами, и все они были похожи одна на другую, и, в конце концов, Кэнди открыла какую-то дверь наугад в надежде, что в комнате кто-нибудь будет — врач, медсестра или кто-то из персонала, кто объяснит ей, куда идти.

Но оказалось, что это палата. Там стояла кровать с развороченной постелью, а пациент по какой-то неясной причине сидел на корточках на полу.

Вернее, не пациент, а пациентка, и не сидел, а сидела. Это была старуха, лет, наверное, под восемьдесят, в белой ночнушке и с очень длинными седыми волосами.

— Уходи! — проскрипела она, когда Кэнди открыла дверь.

— Ой, — воскликнула Кэнди, — прошу прощения, — и аккуратно закрыла дверь, стараясь, чтобы она не хлопнула.

После этого она стала уже осторожнее, но все-таки остановилась у двери с медной табличкой ОСФРЕЗИОЛАГНИЯ [2]. Изнутри доносился стук пишущей машинки. Кэнди робко постучала. Стук машинки затих, и хорошо поставленный мужской голос сказал:

— Входите.

Кэнди вошла и увидела смуглого молодого мужчину, который сидел за столом перед пишущей машинкой. Это был настоящий красавец. Но больше всего девочку поразили его глаза: черные-черные и такие глубокие… Она в жизни не видела таких чувствительных, умных и проникновенных глаз. Да, глаза у него потрясающие. И нос — тонкий, с легкой аристократической горбинкой.

У Кэнди ёкнуло сердце, в этот первый миг их первой встречи, и она еще успела подумать: «Может быть, это мгновение я буду потом вспоминать всю жизнь», — а потом молодой человек за столом откашлялся, слегка подался вперед, положив обе руки на машинку — это был очень изящный, почти защищающий жест, — и проговорил звучным голосом:

— Вы пришли мастурбировать?

— Прошу прощения? — опешила Кэнди. Хотя, наверное, она просто ослышалась.

Молодой человек поднял руку, сжатую в кулак, и выразительно ей потряс, однако с таким равнодушным видом, что этот жест — в общем-то, неприличный и даже вульгарный, — показался вполне абстрактным и вовсе не оскорбительным.