Клон-кадр - Павел Тетерский Страница 12

Чаще всего люди, страдающие всем этим толерантным дерьмом, неспособны нормально относиться к человеку, который читает другие книги или смотрит другие фильмы. На спину такому персонажу сразу вешается какой-нибудь гадкий постере надписью Лох». При этом любой безыскусный пидор сразу же становится для них своим — в силу своей гомосексуальности, которой в их среде принято оказывать респект. То же самое происходит с нефами в так называемом развитом обществе, среднестатистический англичанин не станет с тобой разговаривать, если ты одет в скам-штаны и носишь козлиную бороду до ключип. но первый попавшийся нигтер вызовет в нем живое участие, потому что быть расистом — немодно.

Это называется — лагутентный гомосексуализм. Ты вроде как спишь с женщинами и даже способен вырастить и воспитать вполне законно (тобою) произведенное чадо, но при этом одеваешься, мыслишь и говоришь как ортодоксальный педераст. Прямо как в ситуации с вокалистом суперпопулярной группы «Мумий Тролль» (группу «Мумий Тролль» обычно принято снабжать устаревшим префиксом «рок-» и хвалить за музыкальное новаторство, но меня они просто бесят, особенно фронтмэн).

— Ты зачем пришел? — как обухом по голове вдруг вопрошает Игорь Петров.

— Не знаю, — говорю. — Я думал, что принес тебе фотки, но если нет, тогда я как раз собирался у тебя спросить: зачем я пришел? А заодно объясни, зачем ты занимаешься сексом с престарелыми мужчинами, компьютерами и бутылками из-под кока-колы.

«Зачем ты пришел сюда, парень?» — всплывает в моем мозгу. Строчка из песни, ее очень давно (когда я был в движении) придумал мой друг Липкий. Мы тогда все придумывали песни различной степени бездарности и идиотизма. Считалось, что мы занимаемся музыкальным творчеством.

Липкий имел в виду не конкретное место, а вообще мир — он всегда все сводил на максимально глобальные вещи (а мир и есть единственная максимально глобальная вещь). Сейчас он шьет кроличьи шубки в колонии общего режима в Челябинской области, где отбывает срок за распространение наркотиков в особо крупных размерах. Это единственный человек, с которым я переписываюсь не по Интернету. Надо сказать, я (как и вы, как и все счастливые обладатели компьютера и выделенной линии) отвык писать большие информационные порции от руки. Каждый раз в процессе создания очередной эпистолы у меня болит правая ладонь — так, как будто я неистово дрочил все предыдущие сутки… Адрес на конверте строгий и лаконичный: Челяб. обл., г. Бакал-2, а/я 5-й отр. Фамилия, имя… хотя нет, фамилия-имя теперь пишутся над адресом.

Строчка всплывает и уплывает. На вакантное место среди извилин плюхается снова Петров (а еще — на периферии — Ролан Факинберг, увлеченно наблюдающий за двумя орально сексующимися пидорами). У Петрова есть еще одна особенность: он никогда не садится, он всегда плюхается.

— Вспомнил, — произносит Петров тоном школьной учительницы физики, которая посреди урока вдруг вопреки здравому смыслу забыла закон Ома. — Мы хотели обсудить твое следующее задание.

Обсуждение моих «следующих заданий» обычно состоит в том, что: я, Петров и еще несколько редакторов идем на кухню, там пьем чаек с печеньем (горячая вода — из вбитого в аппарат пластикового бочонка), а под конец действа Петров произносит краткую формулировку. Пример краткой формулировки: «Фоторепортаж с нелегального чемпионата по боям без правил — возьмешься? У нас есть человек, готовый сделать текстовый материал».

Ни я, ни остальные сотрапезники в этом «обсуждении» участия не принимаем. Я говорю, что понял суть идеи, мы для приличия обмениваемся какими-нибудь проходящими по касательной фразами и расходимся. Не знаю, почему они отказываются оговаривать такие вещи по телефону.

— Что, идем на кухню?

Петров клацает пухлым пальчиком по нескольким кнопкам и бросает в телефонную трубку:

— Леша? Собирай всех на кухне. Мы уже там. Он нашаривает на столе пульт дистанционного управления, протягивает его по направлению к телевизору и нажимает STOP. Последний кадр (тот, который перед самым выключением экрана всегда на долю секунды сжимается и превращает людей из ящика в отражения из комнаты смеха): Ролан Факинберг ярко трясет рыжей бородой над Андреем, слизывающим последние капли меда с болта Алексея; на заднем плане танцует (весьма эротично танцует) голая ассистентка.

Петров (взяв пример с болта Алексея) встает, и мы выходим вон.

Продолжение рассказа о журнале «FHQ». Игорь Петров, и Леша Прудкин, и все, кто там еще с ними работает, получают очень мало денег. Они получают в три (как минимум) раза меньше, чем должны получать редакторы таких изданий. Мотивация: низкие доходы с продаж. Мотивацию хавают все, хотя любому вменяемому человеку ситуация ясна, как божий день. Собственник информационного холдинга «Гейлэнд», который выпускает «FHQ», — гений. Раз в неделю он приходит к ним в офис и травит командные (замимикрированные на пять с плюсом) байки, которые никто не принимает за командные байки Раз в неделю он устраивает пострабочие пьянки, на которых наряжается МС и читает придуманный им речитатив, состоящий из распевных вариантов произнесения имени собственного «GAYLAND».

Он не пользуется лимузинами, ездит на относительно скромной «Шкоде Октавии» без водителя и охранников и заставляет всех говорить ему «ты» Он — свой парень.

Он смотрит на них умными телячьими глазами и вкрадчиво объясняет:

— Деньги — говно, ребята. Мне важна движуха. Меня прет от того, что я делаю. Вас тоже должно переть. Иначе нам с вами не по пути.

Знаете, чем отличается развитой бизнес от его российской интерпретации? Развитой бизнес вас покупает, а его российская интерпретация — нае…ывает. Если выбирать из двух зол, то лучше уж продаться задорого, чем нае…аться бесплатно, вы так не думаете?

Люди, знающие лично шоубиз-воротилу Ивана Шаповалова, в свое время утверждали, что он искренне верил в название своей студии «Неформат» и в реале считал, что творчество группы «Тату» — неформатное. Такое случается. Правда, чаше с подчиненными, а не с боссами. Во всяком случае, все сотрудники информационного холдинга «Гейлэнд» уверены, что то, чем они занимаются, суть движуха. Которая настолько цепляет, что ради нее они готовы получать в три раза меньше положенного. Если весь мир делится на удавов и кроликов, то собственник холдинга «Гейлэнд» — идеальный удав.

Продолжение рассказа о журнале «FHQ». Собственник информационного холдинга «Гейлэнд», который выпускает «FHO» (и еще с десяток однояйцовых пресс-близнецов): Ролан Факинберг.

* * *

Болотный коридор (я имею в виду: не сырой, а болотного цвета коридор) был, как обычно, депрессивно и плохо освещен. Толи в «Гейлэнде» экономят на электроэнергии, то ли умышленно подавляют таким образом волю служащих. То же касалось и кухни. Не знаю, как это объяснить. Ее не спасало даже панорамное окно, в угоду продвинутым архитектурным изыскам заменяющее в ней граничащую с миром стену.

Стоит ли говорить: я никогда не любил эту кухню. Вообще. Находясь на ней, я невольно участвовал в тягучем, как кризис среднего возраста, и унизительном процессе, способном ввести в ступор и брейкдаун даже очень правильного человека. В процессе преображения некогда нормальных персонажей в неинтересных и ущербных даунов с алкогольной и наркотической зависимостью. Он может идти очень долго, этот процесс. Годами. И не приводить к окончательному результату — здесь присутствует цикличность действа, это в порядке вещей.