ОбрАДно в СССР - Сергей Троицкий Страница 12

«Как бы с нею затусить?» — было первою моею мыслью, как только я проснулся поутру. Я прошелся несколько раз пе­ред окнами её корпуса и стал осторожно зырить. Мне почуди­лось за занавеской ее лицо, и я с испугом поскорее удалился.

«Однако надо же познакомиться, но как? Вот в чем во­прос». — Думал я, беспорядочно расхаживая по аллее. Я при­поминал малейшие подробности вчерашней встречи: мне по­чему-то особенно ясно представлялось, как это она посмея­лась надо мною... Но, пока я волновался и строил различные планы, судьба уже порадела обо мне.

В это мгновенье занавеска распахнулась, и в окне появи­лась девушка, которую я видел накануне в саду. Она подняла руку, и на лице ее мелькнула усмешка.

— Ну и где же ваш ЕЖ?

— А? Это, ну?....

— Ну, дрессированный ёж, на верёвочке? — девушка про­должала глядеть на меня с прежней усмешкой, слегка щурясь и склонив голову немного набок.

Я дико очумел, и не знал, что сказать, все мысли перепу­тались, но нужно было действовать:

— Ты что иностранец? Be аю фром?

— Да нет! Я Сергей из Москвы. Я, например, просто ду­мал про ежа, вернее про тебя! — получился нелепый калам­бур, нужно было спасать положение:

— Знаете, мы вчера были на охоте в лесу, на волков. Так вот, лось дико задавил ежа, мы его притащили вылечить!

— Какие ещё волки?

— Да очень простые. Они в лесу целыми стаями рыщут! В прошлом году, они Лёху Толстяка сожрали!

— Не может такого быть! Как сожрали?!

— Да очень просто! Рвали и жрали, от него даже скеле­та не осталось!

— Скелета?!!!

— Вернее только череп остался, мы его в катальне спря­тали. — Наобум сказал я.

— В катальне? Давай посмотрим! Меня Катя зовут — Дальше произошло то, чего я не ожидал. Она вскочила на подоконник и сиганула вниз. Мне пришлось вести её в кательню, дорога занимала 30 секунд. Я стал соображать — как быть с Черепом Лёхи? Там действительно лежал череп, но не человеческий, а сатанинский — коровий. Я быстро придумал гениальный план:

— Катя. Вы минутку подождите меня здесь, а я пока от­копаю из угля череп. Там могут быть крысы, мыши и ГРО­МАДНЫЕ Выдры я их немного распугаю.

— ГРОМАДНЫЕ выдры? — глаза Кати в ужасе вылезли из орбит?

— Да! Они очень злые! Очень!

Я быстрее метнулся в подвал, выкрутил лампочку и вы­игрышно, на груде угля, расположил коровий череп. Потом я позвал Катю. Как только она спустилась во мрак, то тут-же ухватила меня за руку. От счастья ПРИКОСНОВЕНИЯ, я чуть не умер! Мы двигались в кромешной тьме, пока не достигли угольной кучи, я нащупал коробок и зажёг спичку.

Мистический огонь тускло освятил, страшное и мистическое помещение, я почувствовал, что рука и тело КАТИ в ужасе за­дрожало.

— Выдра! МААААААма! — она бешено заорала и вце­пилась в меня, в последнем луче гаснущей спички, я увидел мышь «Люсю» (которую мы кормили зубным порошком), она ползала по САТАНИНСКОМУ черепу. Мы пулей вылетели наверх и тут-же стали ржать, Потом она сказала:

— Послушайте, Сергей! Вы меня еще не знаете; я пре­странная: я хочу, чтоб мне всегда правду говорили. Вам, я слышала, четырнадцать лет, а мне уже скоро будет шестна­дцать, вернее семнадцать: я гораздо старше вас, и потому вы всегда должны мне говорить правду... и слушаться меня, — прибавила она. — Глядите на меня — отчего вы на меня не смотрите?

Я несколько смутился, однако поднял на нее глаза. Она улыбнулась, только не прежней, а другой, одобрительной улыбкой.

— Ну, я вам Катя, сразу и сказал — там злые выдры и крысы!

— Во, первых вы сказали так, как будто шутили.

— Катя, какие там могут быть шутки с КРЫСАМИ, ВОЛ­КАМИ и ВЫДРаМИ!

— Глядите на меня, — промолвила она, ласково понижая голос. — Мне ваше лицо нравится; я предчувствую, что мы будем друзьями. А я вам нравлюсь? — прибавила она лукаво.

— Екатерина! Ну, я например, обалдел, это...

— Во-первых, называйте меня просто КЭТ, а во-вторых, что это за привычка у детей (она поправилась) — у молодых людей, не говорить прямо то, что они чувствуют? Это хоро­шо для взрослых. Ведь я вам нравлюсь?

Хотя мне очень было приятно, что она так откровенно со мной говорила, однако я немного разозлился. Я хотел пока­зать ей, что она имеет дело не с мальчиком, и, приняв по воз­можности развязный и серьезный вид, сказал так:

— Конечно, вы очень мне нравитесь, КЭТ; я не хочу это скрывать. Вы очень красивая!

Она с расстановкой покачала головой. Я воспользовался тем, что она не поднимала глаз, и принялся ее рассматривать, сперва украдкой, потом все смелее и смелее. Лицо ее показалось мне еще прелестнее, чем накануне: так все в нем было тонко, умно и мило. Она сидела спиной к здоровеному кусту; солнечный луч, пробиваясь сквозь листья, обливал мягким светом ее пушистые чёрные волосы, ее невинную шею, пока­тые плечи и нежную, спокойную грудь. Я глядел на нее и как дорога и близка, становилась она мне! Мне сдавалось, что и давно-то я ее знаю и ничего не знал и не жил до нее. А теперь я сижу перед ней, и познакомился... какое счастье, боже мой! Мне было хорошо, как бычку в пожарном пруде, и я бы век, не покинул бы этого места. Ее веки тихо поднялись, и опять ласково засияли передо мною ее светлые глаза, она опять ус­мехнулась.

— Как вы на меня смотрите?! — медленно проговорила она и погрозила мне пальцем.

Я покраснел... «Она все понимает, она все видит, — мельк­нуло у меня в голове. — И как ей всего не понимать и не ви­деть!». В этот момент горн возвестил, об утреннем построе­ние на пионерскую линейку.

После завтрака отряд Кати уехал на прополку картофе­ля, а наше звено оставили на уборку корпуса и территории. Я взял метлу, но тут-же закинул её на крышу, взял томик Кай­данова и отправился на пожарный пруд. Напрасно мелькали передо мною разгонистые строчки и страницы знаменитого учебника. Десять раз сряду, я прочел слова: «Юлий Цезарь отличался воинской отвагой», но не понял ничего и бросил книгу...

Во время СУБОТНЕГО обеда, вожатый известил, что ве­чером старшие отряды — походным порядком отправляются на танцы в соседний уреловский лагерь «Большевик». У меня тут-же созрел гениальный план...