Бархатные коготки - Сара Уотерс Страница 12

— Что такое, скажи? — Я застыла со шляпкой в одной руке и шляпной булавкой в другой. — Что такое, Тони?

Он оглянулся и понизил голос.

— Помалкивай пока, дело еще не слажено. Твоей приятельнице Китти осталось пробыть в Кентербери всего неделю или немногим больше, так ведь? — Я кивнула. — Так вот, она никуда не поедет, во всяком случае, в ближайшее время. Дядя предложил ей блестящий контракт до Нового года — говорит, слишком она хороша, чтобы отпускать ее в «Бродстерс».

До Нового года! Впереди еще месяцы и месяцы, а неделям и вовсе нет счета; я видела в мыслях их длинную череду, а в каждой — вечера в гримерной Китти, прощальные поцелуи, мечты…

Наверное, я вскрикнула; Тони, довольный, приложился к «Бассу». Появилась Элис и потребовала объяснения: что это за переговоры шепотом на лестнице и вскрики… Не дожидаясь ответа Тони, я молнией выскочила на улицу и в ерзающей по голове шляпке (я так и не успела как следует ее пришпилить) помчалась на станцию.

Конечно, я не ожидала, что Китти выйдет на уитстейблскую станцию небрежными шагами, в костюме, цилиндре и светло-лиловых перчатках, но все равно, увидев ее женскую поступь, платье, прицепленную к затылку косу, зонтик под мышкой, я испытала легкое разочарование. Но, как всегда, его быстро сменили страсть, а затем и гордость: она выглядела так нарядно и красиво на пыльной уитстейблской платформе. Когда я приблизилась, Китти чмокнула меня в щеку, взяла под руку и со словами: «Ага, так вот где ты родилась и росла!» — последовала за мной через приморскую часть города в наш дом.

— Да-да! Смотри: это здание, за церковью, наша старая школа. А там — видишь, дом с велосипедом у ворот? — живет моя родня. Вот тут, на ступеньке, я однажды упала и рассадила себе подбородок, и сестра вела меня домой, зажимая рану платком.

Я болтала, указывала направо и налево, а Китти кивала, закусив губу.

— Какая же ты счастливая, — сказала она наконец и как будто вздохнула.

Я опасалась, что встреча не удастся, но на самом деле день прошел весело. Китти поздоровалась со всеми за руку и для каждого нашла несколько слов вроде: «А вы, наверное, Дейви — вы плаваете на смэке?» или: «А вы Элис? Вы не сходите у Нэнси с языка. Теперь я вижу, почему она так вами гордится». Элис при этом вспыхнула и опустила глаза.

Китти очень любезно говорила с моим отцом.

— Что ж, мисс Батлер, — сказал он, беря ее за руку и указывая на ее юбки: — Не очень-то привычная на вас нынче одежда? — Китти с улыбкой согласилась, а отец, подмигнув, добавил: — И она вам больше к лицу, если дозволено будет джентльмену это отметить, — на что Китти со смехом ответила, что это общее мнение всех джентльменов, а посему она привыкла и ничуть не возражает.

В общем, она держалась так мило, так располагающе и умно отвечала на вопросы о себе и о мюзик-холле, что покорила всех, даже Элис, даже язвительную Роду. Наблюдая, как она любуется из окна Уитстейблской бухтой, как, наклонив голову, выслушивает рассказы отца, как нахваливает матушку за какую-нибудь картину или украшение (ей понравилась шаль на каминной полке!), я почувствовала, что обожаю ее без памяти. И еще больше подогревал мою любовь сообщенный мне секрет: о Трикки, контракте и дополнительных четырех месяцах.

Садясь с нами за стол, Китти восхитилась его убранством. Это был настоящий обед с устрицами: льняная скатерть, на спиртовке разогревается тарелочка с маслом. По обе стороны от нее блюда с хлебом, четвертинками лимона, судками и уксусом и перцем — по два-три судка. Рядом с каждой тарелкой вилка, ложка, салфетка, а главное, устричный нож; в центре стола сам бочонок с устрицами, на верхнем обруче повязана белая ткань, крышка приподнята на один лишь палец — как сказал отец, «только чтобы устрицы чуть расслабились», но не настолько, чтобы они раскрыли раковины и испортились. За столом было довольно тесно для восьмерых, и пришлось принести снизу, из ресторана, дополнительные стулья. Мы с Китти сидели вплотную друг к другу, наши локти почти соприкасались, как и туфли под столом. На возглас матушки: «Сдвинься чуть, Нэнси, чтобы мисс Батлер было просторнее!» — Китти уверила, что ей вполне хватает места. Я чуть-чуть сдвинулась вправо, однако ногу не переместила и по-прежнему ощущала через платье тепло ее кожи.

Отец наполнил тарелки устрицами, матушка предложила пиво и лимонад. Китти взяла в одну руку раковину, в другую устричный нож и беспомощно попробовала им воспользоваться. Увидев это, отец вскрикнул:

— Как же так, мисс Батлер, кто же вас учил! Дейви, возьми у леди нож и покажи, как с ним обращаться, а то она поранит себе руку.

— Дайте мне, — тут же вмешалась я и, опередив брата, взяла у Китти устрицу и нож. — Вот как надо. Берешь устрицу в ладонь, плоской стороной наверх — смотри. — Я показала ей раковину, она серьезно наблюдала. — Потом просовываешь нож — не между створками, а тут, где связка. Сжимаешь — и вскрываешь. — Я слегка повернула нож, и створка легко открылась. — Держать нужно ровно, потому что раковина полна сока и нельзя пролить ни капли: это самое вкусное. Маленький моллюск, нагой и скользкий, лежал у меня на ладони в своей ванночке с соком. — Вот это, — я указала ножом, — называется бородками, их нужно удалить. — Взмахом ножа я удалила жабры. — Теперь вырезаешь устрицу… И можно ее съесть.

Она подставила ладонь, и я, осторожно опуская в нее раковину, ощутила теплое и нежное касание ее пальцев. Наши лица находились рядом. Китти поднесла к губам раковину и на мгновение застыла, глядя мне в глаза и не мигая.

Сама того не сознавая, я говорила вполголоса, и остальные замолкли, чтобы расслышать. За столом воцарилась тишина. Оторвав глаза от Китти, я обнаружила, что все на меня смотрят, и покраснела.

Наконец молчание было прервано. Заговорил отец, громким голосом:

— Не нужно глотать их целиком, мисс Батлер, как делают гурманты. У нас за столом так не поступают. Разжуйте их хорошенько.

Он произнес это добродушным голосом, и Китти рассмеялась. Заглянула в раковину у себя в ладони.

— А они в самом деле живые? — спросила она.

— А как же, — вмешался Дейви. — Если прислушаетесь, то услышите, как они пищат, отправляясь в горло.

Рода с Элис на него зашикали.

— Ты испортишь бедняжке аппетит, — возмутилась матушка. — Не обращайте на него внимания, мисс Батлер. Ешьте устрицу, и пусть вам будет вкусно.

Китти так и сделала. Не глядя больше на меня, она забросила содержимое раковины в рот, энергично разжевала и проглотила. Потом вытерла рот салфеткой и улыбнулась отцу.

— А теперь, — произнес он, — признайтесь: пробовали вы прежде таких устриц?

Китти ответила, что нет, и Дейви одобрительно вскрикнул; затем все замолчали, и обед сопровождался лишь обычными в таких случаях приглушенными звуками: треск связок, чавканье отделенных жабер, бульканье сока и пива.

Я больше не вскрывала раковин для Китти; она управлялась сама.

— Посмотрите на эту! — воскликнула она, когда пошла вторая полудюжина. — Ничего себе, чудовище! — Она всмотрелась. — Это самец? Наверное, все они самцы, а то откуда бородки?