Покрашенный дом - Джон Гришэм Страница 12

Я растянулся на своем мешке в тени, отбрасываемой кустами хлопчатника. Мешок после целого часа работы был удручающе пустоват. Несколько мягких выпуклостей, и ничего более. В прошлом году мой урок был - пятьдесят фунтов за день, и я опасался, что теперь его увеличат.

Лежа на спине, я смотрел сквозь стебли на удивительно чистое небо, надеясь увидеть хоть облачко, и мечтал о том, как заработаю много денег. Каждый год в августе мы получали по почте новый каталог фирмы «Сирс-Роубак», и это всегда был один из самых важных моментов, по крайней мере для меня. Он приходил в конверте из коричневой упаковочной бумаги, проделав путь от самого Чикаго, и Бабка требовала, чтобы он всегда хранился на том конце кухонного стола, где стоял радиоприемник и где лежала наша семейная Библия. Женщины изучали в нем платья и всякие кухонные принадлежности и прочие товары для дома. А мужчины внимательно просматривали страницы, отведенные всяким инструментам и запчастям. Я же застревал на самых важных разделах - игрушек и спорттоваров. И в уме тайно составлял списки подарков на Рождество. Записывать все, о чем я мечтал, я опасался. Ведь кто-то может этот мой список найти и еще подумает, что я очень жадный или вообще умом тронулся.

На 308-й странице последнего каталога «товары почтой» была совершенно невероятная реклама специальных курток для разогрева перед бейсбольным матчем. Куртки были с эмблемами почти всех профессиональных команд. А что делало эту рекламу такой привлекательной, так это то, что парень на цветном фото был одет в куртку с эмблемами «Кардиналз»! Ярко-красный цвет, цвет «Кардиналз», да еще какая-то сверкающая материя, белые пуговицы по всему переду! Кто-то очень умный в этой фирме «Сирс-Роубак» выбрал для рекламы именно цвета «Кардиналз».

Стоила она 7.50 плюс доставка. Там были и детские размеры, а это создавало еще одну трудность, потому что я продолжал расти, а в то же время хотел бы носить эту куртку всю жизнь.

Десять дней тяжелого труда, и у меня будет довольно денег, чтобы купить эту куртку. Я был убежден: ничего подобного до сей поры не видали в городе Блэк-Оук, штат Арканзас. Мама сказала, что это слишком броско - не знаю, что она имела в виду. А отец сказал, будто мне нужны новые сапоги. А Паппи считал это пустой тратой денег, но я был почти уверен, что ему эта куртка очень нравится, только он никогда об этом не проговорится.

При первом же намеке на похолодание я начну носить эту куртку в школу, каждый день, а по воскресеньям - в церковь. По субботам я буду ездить в ней в город - этакая ярко-красная молния посреди мрачно одетой массы людей, толпящейся на тротуаре. Я буду носить ее везде и повсюду, и мне будут завидовать все мальчишки в Блэк-Оуке, и многие взрослые тоже.

У них ведь нет никаких шансов когда-нибудь сыграть за «Кардиналз». А вот я, наоборот, стану знаменитостью Сент-Луиса. Важно было уже сейчас выглядеть как игрок любимой команды.

– Лукас! - раздался сердитый голос, словно прорвавшийся сквозь тишину над полем. Даже стебли хлопчатника поблизости заколыхались и зашуршали.

– Здесь, сэр! - ответил я, вскакивая на ноги и сразу низко пригибаясь и запуская руки в ближайший куст.

Отец уже возвышался прямо надо мной.

– Что это ты делаешь? - спросил он.

– Пописать захотелось, - ответил я, не прекращая собирать хлопок.

– Что-то долго ты писал, - сказал он, явно мне не поверив.

– Да, сэр. Это все кофе. - Я поднял на него глаза. Он уже все понял.

– Постарайся не очень отставать, - посоветовал он, повернулся и зашагал прочь.

– Есть, сэр, - сказал я ему в спину, понимая, что мне никогда с этим не справиться.

* * *

У взрослых мешки были по двенадцать футов длиной - в такой вмещается примерно шестьдесят фунтов хлопка. Так что к восьми тридцати или к девяти утра мужчины уже заполнили свои мешки и потащили их взвешивать. Паппи и отец возились с весами - те были подвешены к прицепу. Мешки поднимали и цепляли лямками на крюк с одной стороны - и стрелка тотчас прыгала вбок, как на огромных часах. И всем было видно, кто сколько собрал.

Паппи записывал результаты в небольшую тетрадку, висевшую возле весов. Потом мешок поднимали еще выше и высыпали его содержимое в кузов прицепа. Отдыхать времени не было. Хватаешь пустой мешок, как только его сбрасывают на землю, выбираешь себе новый ряд и исчезаешь еще на пару часов.

Я был где-то в середине бесконечного ряда стеблей хлопчатника, потея и жарясь на солнце, все время нагибаясь и разгибаясь и стараясь побыстрее двигать руками. Время от времени я бросал взгляд на Паппи и отца, следя за их продвижением в надежде улучить момент и еще раз передохнуть. Но возможность сбросить с плеч мешок так ни разу и не представилась. Вместо этого я продолжал тащиться вперед, усердно работая руками и дожидаясь, пока мешок станет наконец тяжелым, и впервые задумавшись о том, а так ли уж мне нужна эта куртка с эмблемами «Кардиналз».

Потом, после долгого пребывания в одиночестве, показавшегося мне вечностью, я вдруг услышал, как заработал движок «Джон Дира». Пришло время ленча. И хотя я не закончил даже свой первый ряд, мне было на это наплевать. Мы все собрались возле трактора, и я увидел Трота, свернувшегося клубочком в кузове прицепа. Миссис Спруил и Тэлли хлопотали возле него. Я вначале подумал, что он, может, умер, но тут он слегка пошевелился.

– Ему голову на солнце напекло, - шепнул мне отец, забирая у меня мешок и забрасывая его себе на плечо, словно он был пустой.

Я последовал за ним к весам, где Паппи быстро его взвесил. Столько трудов до боли в спине - и всего тридцать один фунт хлопка!

Когда мексиканцы и Спруилы взвесили свой сбор, мы все направились к дому. Ленч всегда устраивали точно в полдень. Мама и Бабка ушли с поля за час до нас, чтобы успеть его приготовить.

С моего высоко поднятого, как насест, места на тракторе я смотрел, как рабочих болтает в прицепе. Сам-то я крепко держался за подпорку тента исцарапанной левой рукой. Мистер и миссис Спруил поддерживали Трота, который был по-прежнему бледен и выглядел совсем безжизненным. Тэлли сидела рядом, вытянув свои длинные ноги вдоль кузова. Бо, Дэйл и Хэнк вроде совершенно не беспокоились о бедном Троте. Как и всем нам, им было жарко, они устали и хотели передохнуть.

Мексиканцы сидели в ряд у другого борта, плечом к плечу, свесив ноги наружу, так что они почти тащились по земле. У двоих никакой обуви не было вообще, ни башмаков, ни сапог.

Когда мы подъехали к амбару, я увидел такое, чему сначала не поверил. Ковбой, сидевший в самом заду прицепа, быстро повернулся и взглянул на Тэлли. А та, как мне показалось, только этого и ждала, потому что тут же улыбнулась ему своей быстрой и милой улыбкой, точно так же, как уже улыбалась мне. И хотя он не улыбнулся ей в ответ, было видно, как он доволен.

Все произошло так быстро, что никто и не заметил. Кроме меня.