Ибо сильна, как смерть, любовь… - Инна Карташевская Страница 12

— Смотри, сколько мама тебе всего наготовила. А ты говоришь, что она тебя не любит.

— Так я же не говорил, что она мне хавать не дает.

— Хавать, — презрительно сморщила нос я, повторяя грубое слово.

— Так, училка, — с наигранно свирепостью сказал он, — ты давай там своих учеников воспитывай, а взрослого мужчину не трогай. Лучше давай проверим, что у нас есть.

Проинспектировав наши запасы, мы остались очень довольны.

— Так, ставим все, потому как гулять, так гулять, а не гулять, так не гулять, — сказал он. — Накрываем в гостиной. Возьми вон там, в серванте скатерть, тарелки, в общем, будь как дома. С вином только, кажется, будет проблема. У меня отец не пьет.

— А ты?

— Я тоже, но сегодня у нас праздник. Ага, вот есть какая-то бутылка. «Каберне», так, нормальное вино, неси на стол и приходи за всем остальным.

— А ты что, интересно, будешь делать? — как ярая феминистка возмутилась я.

— А я подогрею курицу и нарежу хлеб. Не пропадать же чистым рукам. О, и котлеты еще нужно нагреть, видишь, львиную долю работы я взял на себя, как истинный офицер и джентльмен.

Я вышла в гостиную и стала доставать посуду. Идеально выглаженная накрахмаленная скатерть действительно нашлась в серванте. Там же стояли и чистейшие тарелки и бокалы. Его мать, наверное, целыми днями после работы только убирает и готовит для своих мужчин. Конечно, откуда у нее еще возьмутся силы, время и терпение вникать в их проблемы.

Я стала ставить все на стол. За окном небольшая компания громогласно выясняла отношения. Особенно выделялся визгливый голос какой-то девицы, кокетничавшей с кем-то, кого она называла Вовкой. Она то сюсюкала с ним голосом маленькой девочки, то заливисто и нарочито весело хохотала, явно стараясь привлечь чье-то внимание. По мере того, как я выходила в кухню и снова возвращалась, тон их разговора менялся. Речь явно пьяного Вовки стала угрожающей, второй, Серега, как они его называли, пытался его урезонить, а голос девушки стал испуганный.

Нечего заводить было пьяного мужика, подумала я, нашла с кем кокетничать. Получит теперь от него по морде, в следующий раз будет умнее.

В это время Леня внес в комнату блюдо с курицей.

— Дичь, — торжественно объявил он.

За окном Вовка явно перешел к насилию, и девица стала тщетно взывать к Сереге, который никак не мог успокоить своего дружка. Ее голос постепенно стал плачущим и невыносимо визгливым, и начал действовать мне на нервы.

— Черт, ну что там такое? — с досадой сказала я и подошла к окну. На противоположной стороне улицы пышная блондинка тщетно пыталась вырвать руку у здорового пьяного парня, который тащил ее куда-то. Через минуту до меня дошло, что это Лена.

Господи, что я наделала, с ужасом подумала я и быстро повернулась, чтобы заслонить собой окно. Но было поздно. Леня поставил блюдо на стол и тоже подошел к окну. Лицо его окаменело, и он резко повернулся, собираясь бежать на улицу. Я схватила его за руку.

— Что ты сделаешь? — я попыталась его остановить, — там же два здоровых амбала. Ты же не справишься с ними.

— Не бойся, я два года занимался карате в школе, — самоуверенно сказал он на ходу и бросился бегом из комнаты. На секунду, правда, он остановился.

— Ты только не думай, что я возвращаюсь к ней. Я люблю тебя, но я же должен ей помочь, ты же сама понимаешь.

Я снова бросилась к окну. Он подбежал к обидчику, схватил его за плечи и отшвырнул в сторону. Пока тот с трудом поднимался на ноги, на Леню бросился второй, но тоже отлетел от удара ногой. Кажется, он справляется, немного успокоившись, подумала я, хотя они его, конечно, в конце концов, отлупят. Ничего, пусть получит за свою Леночку.

Но тут мой взгляд случайно упал на часы, и я с ужасом увидела, что стрелки застыли ровно на восьми часах. Меня словно ветром вынесло из квартиры. Я кубарем слетела по лестнице и побежала к дерущимся. По дороге я только успела заметить, как зажав что-то в руке, Вовка с силой ударил Леню в грудь, как раз там, где сердце. Он сразу же отнял руку, и я с ужасом увидела ручку ножа. Леня схватился за грудь и начал медленно оседать на землю. Я подбежала, наклонилась, схватила его за плечи. Он посмотрел на меня в последний раз, и в глазах его стоял самый настоящий укор.

— Ну, что же ты, ангел? — беззвучно прошептали его губы, а потом его взгляд погас.

— Я спасу тебя. Я снова спасу тебя, — в отчаянии тихо сказала я ему, глядя в дорогое и опять мертвое лицо. — Я же знаю, ты меня слышишь, я обещаю тебе, я снова спасу тебя. Я все равно не дам тебе умереть.

Рядом истерически начала кричать Лена. Я повернула голову. Убийцы исчезли, а к нам отовсюду бежали люди. Один мужчина кричал:

— Я уже вызвал милицию, я уже вызвал милицию. Они сейчас будут, здесь же милиция в двух кварталах всего. Они и скорую помощь привезут.

Выражение лица у него было самое счастливое. Он просто захлебывался от счастья, что ему довелось поучаствовать в таком событии. Не каждый день ведь случаются убийства прямо возле дома, но сегодня ему повезло.

Набежавшая толпа оттеснила меня от Лени. Женщины кинулись ухаживать за рыдающей Леной, кто-то нес ей валерьянку, кто-то протягивал стакан с водой. Одна женщина, самая жалостливая, наверное, вытирала ей лицо мокрым полотенцем.

Милиция действительно приехала удивительно быстро. Почти одновременно прибыла и «скорая помощь». Врач выскочил из нее на ходу и бегом кинулся к Ленечке. Он наклонился над ним, но уже через несколько минут встал и пожал плечами. Потом он отошел в сторону и закурил. Один из милиционеров стал расспрашивать Лену. Я слышала, как она, всхлипывая и заикаясь, называет свою фамилию и адрес. Другой милиционер, который говорил по рации, вдруг произнес ужасное слово «труповозка». Я почувствовала, что не могу больше, повернулась и, выбравшись из все увеличивающейся толпы, побрела домой. Проходя мимо его подъезда, я на минутку остановилась, не зная, что делать. Его квартира осталась открытой, с включенным светом, с накрытым столом. Я вспомнила, как радостно мы готовили наш праздничный ужин всего лишь несколько минут назад, и почувствовала, как сжалось горло и глаза наполнились слезами. Но я только сжала зубы и пошла дальше. Я не Лена и не стану истерически рыдать для публики. Я сделаю другое. Я снова верну время и спасу его. И неважно, что сегодня случится с его квартирой. Все равно завтра все вернется на круги своя. Завтра снова будет пятница, и он снова будет живой. Вот только, что мне делать? Опять прийти к нему незваной гостьей, совершенно незнакомой? И опять рассказывать ему о похоронах, уговаривать не глотать таблетки? А как же с его второй смертью? Нет, теперь уже ни о чем таком говорить нельзя. Он точно примет меня за сумасшедшую. И еще одно. Как я смогу выдержать, что он будет смотреть на меня как на совершенно чужую незнакомую женщину? И о чем, о чем я могу теперь с ним говорить? Ну, предположим, я опять повторю все свои доводы, уговорю не глотать таблетки, а потом Лена снова придет с этими парнями к его дому. Все ведь повторится, я же не могу ей запретить явиться туда. И чего она пришла именно к его дому, и зачем разговаривала и хохотала там так громко? Явно для того, чтобы он ее услышал. Конечно, она не ожидала такого исхода, но зачем-то он был ей нужен. Зачем? У нее ведь уже есть другой жених. Но, однако, она была там не с женихом, а с какими-то другими парнями, а жениха и близко там не было. Стоп, а если жених ее уже бросил, или она поняла, что он не собирается на ней жениться, то тогда понятно, чего ее туда принесло. Она же хотела помириться с Леней. Зайти к нему она постеснялась, так как не знала, может, его родители дома, а таким способом хотела вызвать его на улицу. Ну, вот, из этого вытекает, что пришла она не случайно, и в следующий раз опять придет. Что же мне делать?