Искусство слышать стук сердца - Ян-Филипп Зендкер Страница 12

Декабрь в Кало — месяц холодный. Небо голубое, безоблачное. Солнце перекатывается с одного края горизонта на другой, но уже не поднимается высоко и совсем не греет. Воздух чист и свеж, и только очень чувствительные носы способны уловить остатки сладкого тяжелого запаха сезона тропических дождей. Тогда облака нависали над городком и долиной, едва не задевая крыш и верхушек деревьев, а бесконечные ливни, казалось, решили досыта напоить вечно жаждущую, растрескавшуюся от зноя землю. Духота в сезон дождей была густо насыщена влагой. На рынке стоял смрад от гниющего мяса. По грудам кишок, по осклизлым коровьим и овечьим черепам ползали осоловевшие мухи, слишком ленивые, чтобы кусаться. Казалось, что сама земля вспотела. Из всех ее щелей выползали черви и насекомые. Безобидные ручейки превращались в стремительные потоки, способные поглотить беспечных поросят, ягнят и маленьких детей, чтобы потом выплюнуть где-то в долине их безжизненные, обезображенные тела.

Декабрь совсем не такой. Декабрь обещает жителям Кало отдых от буйства природы. Сулит холодные ночи и щадяще прохладные дни.

Мья Мья считала декабрь лжецом. Она сидела на деревянном стульчике напротив своего дома и смотрела вдаль — туда, где до самых холмов тянулась долина, расчерченная прямоугольниками полей. Воздух был настолько прозрачным, что женщине казалось, будто она смотрит в увеличительное стекло. Или даже в особую трубу белых людей, приближающую предметы. За всю свою жизнь Мья Мья не могла припомнить ни одного облачка на декабрьском небе. И все равно не доверяла природе, считала ее коварной. За несколько минут самое чистое небо могут затянуть тучи, и тогда вновь начнется ливень. А ветерок способен превратиться в ураган, хотя на пути бурь, прилетавших с Бенгальского залива, надежными стражами стояли горы, окружавшие Кало. Мья Мья упорно твердила, что природа — обманщица. Если в мире существуют ураганы, какой-нибудь из них однажды прорвется и к их городку. Или начнется землетрясение. Даже в такой день. Особенно в такой, когда внешне ничто не предвещает беды. Благодушие по отношению к природе всегда чревато предательством оной. Подобной роскоши Мья Мья не могла себе позволить, понимание этого шло из глубины сердца, не знавшего покоя. И вообще, если последний где-то и существовал, то не в этом мире. И не в ее жизни.

Нет, Мья Мья не родилась с таким мировоззрением. Когда-то она рассуждала иначе. Но семнадцать лет назад, в знойный августовский день, жизнь преподала ей суровый урок. Они с братом-близнецом играли у реки, а тот вдруг поскользнулся на мокрых прибрежных камнях и упал в воду. Он кричал и отчаянно махал руками, словно муха, оказавшаяся под стаканом. А потом река подхватила его и понесла. Брат Мья Мья отправился в путешествие. В вечное странствие. А она могла лишь беспомощно стоять на берегу и смотреть, как бурное течение уносит его прочь. Голова мальчика несколько раз исчезала под водой и появлялась снова. Мья Мья надеялась, что он выберется на мель, вырвется из потока… Потом его лицо в последний раз мелькнуло над водой, и больше она брата не видела.

Священник назвал бы случившееся проявлением Божьей воли. Испытанием, через которое Господь в своей бесконечной мудрости возжелал провести семью Мья Мья. И добавил бы слова о неисповедимости путей Господних.

Буддистские монахи связали происшествие на реке с прежними жизнями мальчика. Должно быть, в одной из них он сделал что-то ужасное. Возможно, кого-то убил. Его ранняя смерть стала наказанием за дурные поступки прошлого.

На другой день после трагедии местный астролог предложил свое объяснение. Дети отправились играть, пойдя в северном направлении, что было абсолютно недопустимо. Учитывая день их рождения, им ни в коем случае нельзя по субботам в сторону севера. Неудивительно, что один из них попал в беду. Обратись семья к астрологу раньше, он бы их предостерег. И пятилетняя Мья Мья впервые задумалась о том, насколько проста и в то же время сложна жизнь.

Частичка ее самой погибла вместе с братом. Но по ней никто не устраивал траурных церемоний. Да и брата не оплакивали. В семье даже не заметили, что его не стало. Родители Мья Мья были крестьянами, и все их заботы сводились к тому, чтобы вовремя посеять и убрать урожай и накормить оставшихся детей. Было пять голодных ртов, стало четыре. Взрослые и так гнули спину от зари до зари, силясь обеспечить каждого миской риса с овощами.

До внутренних переживаний Мья Мья никому не было дела. Родители и не подозревали, что дочь ощущает себя полумертвой. Все последующие годы она отчаянно старалась склеить разбитый вдребезги мир. Каждый день ходила к реке, садилась у того места, где в последний раз видела брата, и ждала, что произойдет чудо и он вынырнет из воды. Но та, забрав добычу, никогда ее не возвращала. Вечером, перед сном, Мья Мья разговаривала с братом, зная, что он ее слышит. Она рассказывала ему, как прошел день, спала на его половине циновки, укрывалась его одеялом и даже спустя несколько лет ощущала его запах.

Мья Мья отнюдь не была лентяйкой, но наотрез отказывалась полоскать в реке белье. И вообще сторонилась воды, мылась только в присутствии родителей, словно могла утонуть в ведре. Она надевала определенную одежду в строго определенные дни и до пятнадцати лет все субботы проводила в полном молчании, а по воскресеньям постилась. Мья Мья создала себе целое нагромождение ритуалов, внутри которого и жила.