Красные волки, красные гуси - Мария Галина Страница 12

– Я же сказал, к пяти утра, – недовольно буркнул Покровский.

– Борис Борисыч! Это я, Алик!

– А! – Он отстегнул цепочку. – Заходи.

Я зашел в темный коридор (свет он включил, но накал был опять никакой), и перевел дыхание.

– Все не так! Все получилось не так!

– Догадываюсь, – сухо сказал он. – Все всегда получается не так. А в данном случае что конкретно?

– Турция… Вы знаете, чья сейчас Турция?

– Ну да. – Он пожал плечами. – Турецкая Социалистическая республика – будто вы этого не знаете? Помнится, вы рассуждали на тему, что было бы, если бы Россия в свое время не вышла к Средиземному морю?

Выход в Атлантику. Босфор и Дарданеллы. Плацдарм в Малой Азии. Кто-то гораздо умнее меня взял и просчитал и не ошибся…

– Может, это и не так уж плохо, – пробормотал он, – учитывая, что сейчас творится на Дальнем Востоке.

– Да ничего там не творится! Не творилось, пока мы…

Пока Шарлотта не стала нарезать черный хлеб. Пока Соня не вышла замуж за Болконского. Пока…

– Что, – неуверенно сказал он, – было лучше?

– Гораздо лучше! Вы что, не помните?

– За мной должны заехать в пять утра, – сказал он, – нас перебрасывают в Красноярск. Я хотел хоть немного выспаться.

– Нельзя так. – Я почувствовал, как слезы затекают мне за воротник, и только поэтому осознал, что плачу. – Нельзя…

Тот румяный врач назвал это сверхидеей. Я думаю, это примерно то же, что мания, нечто, что гонит вперед, и сжимает грудь, и не дает дышать… Не будь ее, я бы, наверное, тоже принял все как есть, и не удивлялся бы, и успокоился. Но эта мания выжгла у меня в мозгу огненную печать, и я твердо помнил, что так не должно…

– Что? – Он близоруко моргнул, – вы хотите отменить Турцию?

– Да! Как же я… я же тренировался! Я же мечтал! Куда мне теперь плыть? Куда деваться?

– Но я не могу. Как можно отменить реальность?

– Но у вас же получалось! Вы ведь уже делали! До пяти еще есть время. Если подумать… найти что-то правильное… Правильную классику…

– У меня больше нет классики, – невыразительно сказал он.

– Тогда пошли! В библиотеку! У меня ключ – вот!

Я для убедительности встряхнул ключом.

– Алик, – сказал он, – вы вообще в курсе, что после двух ночи действует комендантский час?

– Я… нет. Но ведь сейчас только полвторого!

– За мной в пять должны заехать, – напомнил он.

– Если все пойдет как надо, никто никуда не поедет. Это все из-за «Тараса Бульбы»!

Он сказал:

– Мне кажется, вы преувеличиваете! Алик, а вы вообще… как себя чувствуете?

Я понял, что он уже и сам не помнил настоящей реальности. Может, подумал я в тихой панике, та реальность, где мы встретились, тоже была ненастоящая, потому что он ведь что-то и до этого читал, и все уже было искажено и намертво сцеплено, а на самом деле все было замечательно, в той, самой-самой первой, самой настоящей, и никто ко мне не приходил, и не разговаривал со мной, и не призывал к сознательности, и я не принес им свои конспекты лекций профессора Литвинова, и толстый румяный врач не приходил никогда, и если и приходил, то не ко мне…

У нас уже были космические корабли, подумал я, наверняка Луна и Марс, и орбитальные поселения и на Земле не было границ, и моря принадлежали всем.

Мне захотелось ударить его, и я с трудом заставил себя разжать стиснутые кулаки.

Нет, сказал я себе, просто его странные способности развились совсем недавно, и он не умеет ими управлять, его надо просто научить, подтолкнуть, не может же быть, чтобы все нельзя было сделать лучше, только хуже – надо просто знать как, смогли же эти подгрести под себя Турцию!

Он даже хотел захлопнуть дверь, но я сунул ногу в щель и сказал:

– Нет!

– Алик, – сказал он, – послушайте.

– Я ведь сумасшедший. У меня и справка есть. Хотите, покажу?

Я так смотрел на него, чтобы он понял, я могу сделать все, что угодно, абсолютно все, что угодно, и мне ничего за это не будет… ну, почти ничего.

И он почувствовал это и на самом деле испугался.

– Ладно-ладно, – сказал он, – пошли. Только… не надо так горячиться, Алик!

* * *

Булыжник блестел, словно политый водой, черные тени лежали на нем, и наши торопливые шаги отдавались эхом в темных подворотнях.

Без десяти два мы стояли у двери библиотеки. На ней висел огромный амбарный замок, а еще она была опечатана – и со шнурка свисала бумажка с надписью:

«Объект находится под особым контролем Штаба Гражданской Обороны»

Он сказал:

– Вот и все. Это вы нарочно меня сюда вытащили?

И присел на ступеньку.

– Меня предупреждали. Чтобы я не поддавался на провокации.

– Предупреждали? – Я нависал над ним, пытаясь осмыслить услышанное, – значит, они вас тоже завербовали?

– Почему – тоже? – теперь удивился он. – И вообще, никто меня не вербовал. Я работаю на объекте, я же вам говорил.

– Это связано с книгами?

– Вовсе нет, – отмахнулся он.

Я подумал, в этой реальности он немножко другой, и его странное качество может исчезнуть так же внезапно, как появилось. Но попробовать стоило. Мне казалось, я уже слышу шаги патруля, настоящего военного патруля, а не тех опереточных дружинников, они грохотом отдавались в подворотнях, и я никак не мог сосредоточиться.

– Что вы читали в последнее время? Вспомните!

– Да ничего я не читал, – отмахнулся он.

– Ну, когда-то. Давно, в школе?

– «Дубровского», – неуверенно сказал он, – «Капитанскую дочку»…

Из-за крыш, шипя и разбрасывая искры, вырвалась сигнальная ракета, пронеслась вертикально вверх, оставляя светящийся след в черном воздухе, и погасла.

– Да я почти ничего не помню. – Он задумался. – Только про то, как француз медведю в ухо выстрелил, и еще про беличий тулупчик.

– Раньше вы были не таким! Раньше вы… Вас это интересовало. Вправду интересовало!

– Послушайте, Алик, – устало сказал он, – нас ведь сейчас заметет патруль. Они сейчас не церемонятся. Правда, может, мне из комендатуры удастся связаться с нашим замом по АХЧ, он наверняка сейчас не спит, все-таки у меня категория «Це». А у вас?

– Не знаю.

– Как можно не знать своей категории? Нет. – Он помотал головой. – Ничего не приходит… устал я очень, мы тут одну штуку до ума доводили, мне бы еще пару дней, ну, хотя бы сутки, а нас в Красноярск… Оборудование погрузили, расчеты опечатали.