Перемена климата - Хилари Мантел Страница 11

— Этой раковине сто пятьдесят миллионов лет, — продолжала женщина. Ральф потрясенно воззрился на нее. — Ты ведь знаешь, что устрицы живут в раковинах? Так вот, это предок устриц. — Он кивнул. — Моллюски обитали тут, еще когда море было теплым. Только представь! В раковине скрывалось мягкое тело, сердечко, кровеносные сосуды, жабры. Когда моллюск умер, вся плоть сгнила, и полость заполнилась песком. А потом песок затвердел и обратился в камень.

Ральфа и женщину окружили люди. Клубился пар изо ртов, все взгляды были устремлены на ладонь женщины. Эти люди завидовали Ральфу, как если бы он отыскал золотой самородок или драгоценный камень.

— Море ушло, — произнес мужчина в вязаной шапке, лицо под которой было цвета свежей ветчины. — Я хочу сказать, море стало сушей. А теперь море возвращает себе утраченное вдоль всего побережья. — Он повел рукой в сторону Уоша. — Вот увидишь, парень, оно вернется еще при твоей жизни.

Другой мужчина, в зеленой балаклаве армейского образца, сказал:

— Я служил с одним дурнем из Саффолка, чей дед владел землей на берегу. Теперь эта земля под водой. Тамошние кладбища тоже затопило, и кости болтались в волнах.

— Словом, ты, мальчик, помешал этому существу вернуться в его привычную среду, — сказала умная женщина. — В море, откуда оно когда-то появилось.

— Когда оно было живо…

— Да?

— Чем оно питалось?

— Оно прикреплялось к морскому дну и втягивало в себя воду. Так оно и питалось, за счет частиц в воде. У него были желудок, почки, другие внутренние органы — как у нас.

— Оно было разумным?

— По-твоему, нынешние устрицы разумны? Интересно, о чем они размышляют?

Ральф покраснел. Что за глупый вопрос! Он всего лишь хотел узнать, уверена ли женщина, что в раковине обитало живое существо. Может ли она поклясться, что это существо там обитало.

— Они редко встречаются? — спросил он.

— Нет, если считать раздавленные и все осколки и обломки.

Женщина стиснула пальцы и мгновение-другое держала раковину в кулаке, а затем положила ее на подставленную ладонь Ральфа и принялась, страдальчески морщась, натягивать перчатки. Ей явно хотелось оставить окаменелость себе, а Ральф чуть не поддался порыву великодушия, но вовремя спохватился.

А Вязаная шапка сказал:

— Я часто приезжал сюда в детстве и теперь приезжаю, но в первый раз вижу такое. Мне в лучшем случае попадались дешевенькие брахиоподы. Ну, плеченогие. Можно сказать, порой мы смотрим так пристально, что не замечаем очевидного.

— Да бросьте! Это просто удача новичка, — возразил Балаклава и ткнул затянутым в шерсть пальцем в раковину. — Знаете, как этих тварей называют местные? Дьявольские улитки. — Он хмыкнул. — Легко догадаться, почему.

Ральф посмотрел на окаменелость в своей руке и едва ее не выронил. Этот бесовский завиток с поперечинами, этот зловещий синеватый отлив… Всю дорогу домой на автобусе он заставлял себя не выпускать раковину из пальцев, разрываясь между алчностью собственника и отвращением. И гадал, как вообще сумел ее отыскать, если вовсе не собирался ничего искать.

Домой он добрался насквозь замерзшим и ощущая, что его подташнивает. Улыбнулся кузине, открывшей дверь, и сказал, что пойдет наверх и помоет руки. «Тебе понравилась прогулка, милый?» — спросила тетка. Ральф в ответ промычал нечто неразборчивое, скорее из вежливости, чтобы не показаться грубым. Тиканье часов в гостиной казалось угнетающе громким и настойчивым. Ему вдруг представилось, как эти часы тикают под землей, все сто пятьдесят миллионов лет. Он занял свое место за столом, уселся на обтянутый кожей стул и задумался, из шкуры какого животного эта кожа. Был ли у него мех? Как текла кровь в его жилах? Тетка рассуждала о том, как правильно сервировать стол, и двигала указательным пальцем рыбные ножи. Подали копченую пикшу с тонко порезанным хлебом и маслом; лужица бледного сока расползалась по тарелке. Ральф съел кусок или два и отложил вилку. «Не голоден?» — спросила тетка. А он думал о костях с кладбищ, смытых в море под солоноватый шелест волн; о грифее, всасывающей морскую воду; о минувших эпохах и о происках дьявола.

Со слов матери Ральф всегда воображал себе дьявола этаким строгим школьным учителем: «Дьявол всегда находит занятие для праздных рук».

Раковина лежала в комнате наверху, спрятанная в чемодане.

Когда Ральф возвратился из Йоркшира, они с Эммой стали играть в цитаты из Библии. Это был их способ принимать решения.

Эмма сказала:

— Хочу узнать, кем я стану, когда вырасту, — врачом, адвокатом или ворчливой кумушкой, которая вечно сидит дома, как наша мама.

По правилам игры полагалось выбирать цитату наугад и полагаться на советы Писания, однако требовалось живое воображение, чтобы совместить библейские изречения с прозой жизни.

— Как насчет вот этого? — продолжала Эмма. — Исход, 40:11. «И помажь умывальник и подножие его и освяти его». Очень полезный совет, по-моему. — И начала напевать гимн собственного сочинения: — «Как сладко имя Иисуса…»

Ральф вынул окаменелость из кармана куртки, где хранил ее последние несколько дней.

— Гляди, что у меня есть. Дьявольская улитка.

Эмма испуганно вскрикнула:

— Гадость какая! Что это?

Ральф рассказал сестре о грифеях, и Эмма заинтересовалась.

— Дай подержать. — Он опустил раковину в подставленные чашечкой ладони Эммы. — А можно, я отнесу ее в школу, девочек попугаю?

— Нет, конечно. Она моя. А ты ее потеряешь или разобьешь.

— Я атеистка, — гордо заявила Эмма.

— Минуту назад кто-то поминал Бога. Кто же это был?

На книжных полках стояли ветхие книги. «Христианский секрет счастливой жизни». Пыльный том некоего Г. Ч. Д. Моула «Христос во всем» (Лондон, 1892). В чем-то перемазанное сочинение Ф. Р. Хейвергэла «Верно служить Господу» (1880). В переплете с едва различимым тиснением скрывались «Гимны веры и надежды». А страницы изданной в Абердине без указания даты книги Р. М. Макчейна «Корзина отрывков» оставались и вовсе неразрезанными.

Год спустя Ральф попросился обратно в Йоркшир. Эта просьба немало удивила его родных и доставила некоторое удовлетворение синоду, каковой признал Ральфа тихим, никому не докучающим мальчиком, и порадовался, что их компания оказалась по душе хоть кому-то из членов семьи. Ральф проводил все дни на берегу и в городских музеях. Дома он своими открытиями не делился, однако рассказывал обо всем школьному учителю — этого человека, как он сообразил позднее, ему следовало привлечь на свою сторону, когда случилась ссора. После школы он продолжал учиться, заказывал книги по почте на свои карманные деньги и прилежно изучал геологические карты; бродил по полям, лазал по холмам и прибрежным скалам, исследовал придорожные канавы и рытвины. Когда уставал и начинал чувствовать, что перестает понимать прочитанное и увиденное, он напоминал себе о той женщине на йоркширском побережье. Вспоминал, как та лизнула багровым кончиком языка окаменелую раковину, всю в песке и грязи, не устрашившись холода и почтенного возраста находки.