Любовь со странностями и без - Маша Трауб Страница 11

– И ты не ревновал? А твоя мама?

– Мама устраивала свою жизнь.

– Я думала, у тебя благополучная семья…

– Она и была такой. Очень благополучной. Мачеха меня любила как родного сына.

– А у нее были дети?

– Нет. Она не могла родить. Сейчас смогла бы. Медицина не стоит на месте. Тогда – приговор.

– Прости, я думала, это рецепт бабушки. Хотела тебя порадовать.

– Не переживай, у нее этот пирог тоже никогда не получался.

– И для тебя не было ударом, что отец снова женился?

– Нет. Ты за своего сына переживаешь? Не стоит. Он нормальный парень.

Однажды Ксения вернулась домой от Сергея, сварила борщ, нажарила котлет и сырников и только после этого почувствовала, что она в квартире одна. Глобально одна. Будто часть квартирной души испарилась. Ксения побежала в комнату сына, увидела разбросанные вещи. Шкаф был пуст. Обувь, куртки – ничего.

– Кирюш, ты дома? Кирюш! – позвала она сына, хотя уже поняла, что его нет. Совсем нет. Ксения почувствовала, как в голове, в правом виске начали взрываться маленькие бомбочки.

Она взяла телефон и написала сообщение: «Кирюш, ты где?»

Кирилл не ответил. И тогда, впервые за все годы, Ксения позвонила Алику.

– Ты не знаешь, где Кирилл?

– Знаю. Странно, что ты, его мать, не в курсе, – хохотнул Алик.

– Просто скажи, где он, – попросила Ксения, выдохнув, вдохнув, чувствуя, что начинается приступ.

– У Кати.

– Какой Кати?

– Слышь, мать, ты чего? – Алик расхохотался. – Между прочим, Катя – твоя будущая невестка.

– Кто? – У Ксении поплыло перед глазами, как в юности после бурной ночи. Люстра крутилась и крутилась. Она опустилась на пол.

– Катя. Кирилл у нее уже полгода живет. Она, кстати, вполне. Такая миленькая блондиночка. Симпатичная. Ничего особенного, конечно.

– А ты откуда знаешь? – выдавила из себя Ксения. Приступ начался. Она стала задыхаться. Хотела вдохнуть поглубже и не получалось. Ее зазнобило. Она рванула с вешалки куртку и укрылась. Подняться с пола уже не хватало сил.

– Так Кирилл нас познакомил. Он сказал, что ты не в Москве, не можешь приехать. Ну, и пришлось мне… так сказать… от семьи выступать. Карине Катя понравилась, – весело докладывал Алик.

– Карине? – Ксения поняла, что сейчас потеряет сознание. Она уже ничего не понимала. Карина – третья жена ее мужа. Какое отношение она имеет к этой… как ее… Кате?

– Ну да, – продолжал рассказывать Алик, – встретились в ресторане, посидели, все нормально, а что? Я думал, ты в курсе.

– В курсе чего?

– Мать, ты пьяная или что? Голос у тебя странный какой-то. Все нормально? Как твоя конференция? – Алик сменил хихиканье на озабоченный тон.

– Не пьяная, но мне нехорошо. Конференция? Какая?

– Слушай, ты там это… поспи, кофе выпей. Прости, меня Карина ужинать зовет. Если что – денег я Кириллу дал. Там все тихо, мирно, они распишутся и уедут. То ли в Париж, то ли в Прагу.

– Да, конечно, а как Дина Самуиловна? – спросила Ксения. У нее уже не просто люстра на карусели крутилась, а шкафы хороводы водили. Париж, Прага, свадьба? Что случилось? Она сошла с ума? Только поэтому Ксения спросила про Дину Самуиловну. Бывшая свекровь была якорем ее жизни, на нее не влияли ни годы, ни события. Даже если бы случился конец света, Дина Самуиловна бы выжила – с укладкой и идеальным маникюром. Ксения сомневалась в собственном рассудке и рассчитывала на помощь бывшей свекрови.

– Нормально, как всегда, – ответил Алик.

– Она видела эту… Катю? – уточнила Ксения.

– Нет, не захотела. Но Кирилл и не настаивал, – признался Алик.

– Жаль, возможно, тогда никакой Кати и не случилось бы.

* * *

Поначалу Дина Самуиловна была для Ксении чудовищной свекровью. Конечно, Ксения считалась недостойной ее Алика. Конечно, Дина Самуиловна мечтала о другой невестке. И, конечно, надеялась, что Алик образумится, получит опыт в первом «крайне неудачном» браке, что подчеркивала свекровь при каждом удобном и неудобном случае, и женится уже «как положено». Когда они развелись, Дина Самуиловна заламывала руки.

– Разве вы не этого хотели? – удивилась Ксения. – У вас будет новая невестка.

– Зачем мне новая? Мне не нужна новая! Я с ней не справлюсь! – чуть не плакала свекровь.

И оказалась права. Вторая жена Алика, Вера, Дину Самуиловну держала на расстоянии. К мужу и новорожденной дочке не подпускала.

– Ксения, ты занята? Ты знаешь, что она мне сказала? Она мне хамит! И я не могу дозвониться до Алика! – говорила Дина Самуиловна своей первой невестке.

– Да, Дина Самуиловна, что у вас случилось? Как вы себя чувствуете? – покорно интересовалась Ксения.

– Девочка, ну повлияй как-нибудь на Алика. Он же тебе не чужой человек! Ты всегда мне казалась очень умной и сообразительной! Ну открой ему глаза на эту его пассию!

– Дина Самуиловна, я не могу. Эта пассия – его новая жена. А я – бывшая.

– Зато бывших свекровей и бывших детей не бывает.

И здесь тоже свекровь оказалась права. В результате именно Ксения приезжала к Дине Самуиловне раз в неделю и пила чай на кухне. Ксения стала связующим звеном между Аликом и его матерью, поскольку Дина Самуиловна иногда отказывалась разговаривать с сыном.

Когда они расстались с Аликом, когда прошло время, Ксения стала восхищаться свекровью. Дина Самуиловна умела удивить. Ксении всегда казалось, что свекровь равнодушна к внукам. Ну они есть где-то далеко, и хорошо, что далеко. Кирилл общался с бабушкой только потому, что на этом настаивала Ксения.

– Позвони бабушке, – просила она сына.

– Зачем?

– Спроси, как она себя чувствует. Ей будет приятно твое внимание.

– Не будет. Ей все равно.

– Звони.

Кирилл с тяжким вздохом набирал номер и что-то мычал в трубку. Дина Самуиловна тут же перезванивала Ксении.

– Кирилл мне звонил. Я так и не поняла, что он хотел.

– Ничего. Просто так.

– Но ведь это странно. Мальчику десять (двенадцать, четырнадцать, шестнадцать) лет, он не должен звонить своей бабушке «просто так». Он должен звонить друзьям или барышням.

– Он хотел сделать вам приятно.

– Он сделал мне нервы.

Дина Самуиловна, прекрасно владеющая литературным русским языком (знание которого, кстати, ценила в Ксении и незнание которого ставила в упрек остальным невесткам), иногда переходила на местечковый сленг. И тогда невозможно было понять – шутит она или говорит всерьез.