Зеркало, зеркало - Кара Делевинь Страница 11

Штука в том, что мне нравится мой образ в социальных сетях. Там я выгляжу как человек, который знает, что делает, чего хочет и куда движется по жизни. Там я очень даже ничего, уверенности в себе хоть отбавляй, а с барабанными палочками в руках вообще работаю как слаженный механизм: каждая мышца, каждый рефлекс, каждый удар сердца, каждая клеточка мозга – все во мне совершенно. Мое отражение, живущее за блестящим экраном, – вот кто получает «лайки» и сообщения в личку. Это ему достаются лукавые улыбки от девушек, которые неожиданно для себя понимают, что, может быть, и заинтересовались бы мной в том самом смысле, ведь, несмотря на свой рост и худобу, играю я офигенно. В общем, в социальных сетях у меня сложился клевый и даже сексуальный такой образ.

Как бы то ни было, в реальной жизни мне очень долгое время и в голову не приходило думать о себе в таком свете.

Тут, в реальной жизни, мне было очень трудно себя полюбить. В те годы, когда моим единственным утешением была еда, собственное тело казалось мне тюрьмой, откуда невозможно выбраться на свободу. Сильнее ненависти, которую вызывала во мне эта оболочка из плоти и крови, была только моя потребность в ней.

А потом внезапно все переменилось.

Однажды стою я в школьной раздевалке, и мой взгляд падает на отражение в зеркале. Это мое отражение, но из-за непривычного ракурса сначала я себя не узнаю. Передо мной кто-то чужой, и этот человек мгновенно вызывает у меня ненависть, отвращение и жалость.

И вот весь следующий год у меня была лишь одна цель: стать невидимкой, выстрогать себе новое тело, тоненькое, едва заметное. До булимии, к счастью, не дошло. Переедание для малышей, думалось мне тогда, потому что они беспомощные и ничего не могут изменить, а человек, который хочет управлять жизнью сам, наоборот, должен отказаться от еды. Казалось бы, родители должны были обратить на меня внимание. Они и обратили, но лишь для того, чтобы сказать, что я в отличной форме, несмотря на то, что мои ребра стали напоминать стиральную доску и меня трясло от холода даже в жаркий день. Из-за родителей мне пришлось раздуться, как шарик, а потом иссохнуть, как мумия, но ничего так и не изменилось. Кроме моей фигуры.

Меня спасли Най, Лео и Роуз. Они видели не ту версию меня, которая была тогда, а другую, более счастливую версию, которая тоже имела право на существование. Они показали мне, кем я могу стать, и помогли понять, что если я не начну жить для себя, то быстро окажусь в очень темном месте, откуда уже нет дороги назад. В нашей шизанутой семейке вроде как принято своими руками рушить себе жизнь, но эту традицию мне продолжать не хотелось.

Следующий год прошел в репетициях и тусовках с людьми, которые стали моими друзьями. Контроль прекратился, и начался полный отрыв. Столько всего происходило, что мне даже некогда было задумываться о том, что я ем. Было жутко страшно, но и безумно интересно, потому что у меня были друзья, и вместе мы репетировали, танцевали, смеялись, гуляли ночами напролет, ходили по клубам и барам, закидывали головы назад и выли на луну.

Такой образ жизни здоровым не назовешь, правда? Однако же он пошел мне на пользу. Когда целыми днями репетируешь, волей-неволей становишься сильнее и выносливее; когда не думаешь все время о еде и не стремишься себя ограничить, начинаешь питаться более сбалансированно; когда разрешаешь себе быть собой, обретаешь душевное равновесие.

Это был не фитнес-марафон, это был марафон счастья. А еще до меня наконец дошла одна важная вещь: как бы мне ни хотелось, чтоб родители обо мне заботились, их опека мне на самом деле не нужна. Я и так могу о себе позаботиться – и о Грейси тоже – и получается у меня куда лучше, чем у них самих.

Господи, сколько можно болтать о себе! Скука смертная.

В общем, был у меня «жирный» период, и был у меня «тощий» период, а теперь я в тонусе, вот и все тут. Хватит зацикливаться на всякой фигне, Ред, есть вещи и поважнее.

К примеру, чтобы Най поправилась. Этого мне хочется больше всего на свете.

На углу меня поджидает Лео.

С ним его старые друзья – чуваки, с которыми он тусовался до того, как вступил в группу, и до сих пор иногда общается. Я не беспокоюсь: они ничего не имеют против меня, а я ничего не имею против них.

Вот если б Лео стоял в компании девушек, у меня тут же снесло бы крышу. Что делать, если ноги вросли в пол? Что бы такого сказать, чтобы не опозориться? У меня смешные шутки? Я для них пустое место? Всякий раз, когда рядом оказываются симпатичные девушки, эти и подобные мысли начинают роиться у меня в голове, а вот полезная информация – о том, как ходить, например – напрочь оттуда стирается. В итоге приходится себе напоминать: это твои ноги, дурья ты башка, одну ставь перед другой.

Раньше при виде Лео, его корешей и особенно его старшего брата Аарона, который тоже учился у нас в школе, меня охватывал панический страх. Их рюкзаки, казалось, были под завязку забиты ножами и пистолетами, а жвачку они жевали так агрессивно, будто готовы были побить любого, кто придется им не по душе, и вообще уже прихлопнули парочку неудачников, а тела сбросили в Темзу. Как оказалось, мои опасения были не напрасны: накануне своего девятнадцатилетия Аарон сел за то, что пырнул ножом какого-то парня в закусочной.

Но Лео – не Аарон, а идти в школу с его друзьями совсем не страшно, потому что, оказывается, не такие уж мы и разные. Ну, только они повыше, естественно, как и все остальные люди на этой планете.

– Здоро́во, – говорит Лео, когда я подхожу.

– Здоро́во, чувак, – говорю я, а потом киваю по очереди всем его друзьям, а они кивают мне. Мы пускаемся в путь, и я представляю себя Дэвидом Боуи в окружении телохранителей.

Солнце ласково греет затылок, и даже выхлопные газы сегодня пахнут приятно. Гудят машины, скрипят тормоза, ревут двигатели, матерятся велосипедисты, гремит радио. Мне нравится шум города.

– Тройка лучших гитаристов? – говорит Лео.

– Ну, Хендрикс, конечно же, потом Мэй, потом Слэш.

– Шутишь, что ли? – качает головой Лео. – Хендрикс – это само собой, но какой Мэй, на фиг, какой Слэш?

– Такой Мэй, на фиг, и такой Слэш. Чувак, иди в жопу, Брайан Мэй – лучший в мире гитарист.

– У тебя с головой проблемы. Ты еще скажи, что Фил Коллинз – лучший в мире барабанщик…

– Ну… кстати, где ты вчера пропадал? – спрашиваю.

– Я вообще-то у тебя в гостях был, тупица.

– Да нет, после этого. Мы с Роуз переписывались, а ты был офлайн.

– А, это. Мама хотела поговорить.

– Вот блин.

– Ага. – Лео некоторое время молчит, но ему никогда не удавалось скрывать эмоции. У него на физиономии написано: случилась какая-то беда. – Мало у нас проблем, а тут еще…

– Ты о чем?

– Аарон выходит на свободу.

Ему больше не нужно ничего говорить.

– Вот блин.