Сцены из провинциальной жизни - Джон Кутзее Страница 11

Он до такой степени не любит ходить к парикмахеру, что даже пытается сам себя подстригать — с неутешительными результатами. Судя по всему, парикмахеры Вустера сообща решили, что у мальчиков должна быть короткая стрижка. Сеанс начинается с того, что очень грубо состригаются волосы сзади и с боков электрической машинкой, потом безжалостно щелкают ножницы, и в конце концов остается нечто похожее на щетку, иногда с чубом спереди. Еще до конца сеанса он корчится от стыда, уплатив шиллинг, спешит домой, с ужасом думая о том, как завтра пойдет в школу, где его встретят обычными шутками, которыми приветствуют каждого мальчика, которого только что постригли. Существуют нормальные стрижки, а есть стрижки в Вустере, сделанные мстительными парикмахерами, он не знает, куда нужно пойти, что нужно сделать или сказать, сколько он должен заплатить, чтобы его постригли нормально.

6

Хотя он каждую субботу днем ходит в кино, фильмы больше не захватывают его, как это было в Кейптауне, где ему снились кошмары, в которых он погибал в лифте или падал со скалы, как герои сериалов. Он не понимает, почему Эррол Флинн, который всегда совершенно одинаковый, играет ли он Робин Гуда или Али-Бабу, считается великим актером. Он устал от погонь на лошадях, которые всегда одни и те же. «Три клоуна» ^[6] кажутся ему теперь глупыми. И трудно поверить в Тарзана, когда человек, который играет Тарзана, все время меняется. Единственный фильм, который производит на него впечатление, — тот, в котором Ингрид Бергман садится в купе поезда, зараженное оспой, и умирает. Ингрид Бергман — любимая актриса его матери. Неужели жизнь такая: его мать могла бы умереть в любой момент просто из-за того, что не прочитала объявление в окне вагона?

Есть еще и радио. Он перерос «Детский уголок», но остался верен сериалам: «Супермен» в пять часов ежедневно («Вверх! Вверх и прочь!»), «Мандрейк-волшебник» в пять тридцать. Его любимая история — «Снежный гусь» Пола Галлико, которую снова и снова передают по просьбам слушателей. Это история о диком гусе, который уводит корабли от берегов Дюнкерка обратно в Дувр. Он слушает со слезами на глазах. Ему хочется в один прекрасный день стать таким же верным, как Снежный гусь.

А еще транслируют радиоспектакль по роману «Остров сокровищ», по одному получасовому эпизоду в неделю. У него есть свой собственный экземпляр «Острова сокровищ», но, когда он читал эту книгу, был еще слишком мал и не понимал всю эту историю со слепым и черной меткой, а также не мог разобраться, хороший Джон Сильвер или плохой. Теперь после каждого эпизода, переданного по радио, у него кошмары, в центре всегда Джон Сильвер со своим костылем, которым он убивает людей и при этом сентиментально заботлив по отношению к Джиму Хокинсу. Ему хочется, чтобы сквайр Трелони убил Джона, а не отпускал его: он уверен, что однажды Джон Сильвер вернется со своими головорезами, чтобы отомстить, — точно так же, как возвращается в его снах.

«Швейцарская семья Робинзон» более умиротворяющая. У него есть красивый экземпляр этой книги с цветными картинками. Особенно ему нравится картинка с изображением корабля под деревьями, который семья построила с помощью инструментов, спасенных с корабля, потерпевшего крушение. Они должны уплыть на нем домой вместе со всеми своими животными, точно в Ноевом ковчеге. Получаешь такое удовольствие, словно погружаешься в теплую ванну, когда отставляешь «Остров сокровищ» и вступаешь в мир швейцарской семьи. В «Швейцарской семье Робинзон» нет плохих братьев, нет страшных пиратов, в этой семье все вместе счастливо трудятся под руководством сильного и мудрого отца (он изображен на картинке: грудь колесом, длинная каштановая борода), который с самого начала знает, что нужно сделать для их спасения. Единственное, что ставит его в тупик: если им так хорошо и уютно на этом острове, зачем же его покидать?

Есть у него и третья книга — «Скотт из Арктики». Капитан Скотт — один из его любимых героев, поэтому ему и подарили эту книгу. В ней есть фотографии, включая ту, на которой Скотт сидит и что-то пишет в палатке, в которой потом замерз насмерть. Он часто рассматривает эти фотографии, но не очень продвигается с чтением: книга скучная, там не рассказывается история. Ему нравится только то место, где говорится о Титусе Оутсе, человеке, который что-то там себе отморозил. Поддерживая товарищей, он ушел в ночь, в снега и льды, и погиб тихо, без суеты. Он надеется, что однажды сможет стать таким, как Титус Оутс.

Раз в год в Вустер приезжает цирк Босуэлла. Все его одноклассники идут на представление. За неделю до этого только и разговоров, что о цирке. Туда идут даже цветные детишки: они часами слоняются вокруг шатра, слушая оркестр и заглядывая внутрь через щелочки в брезенте.

Они планируют пойти в субботу днем, когда отец играет в крикет. Мама устраивает из этого парадный выход втроем. Но у билетной кассы она, к своему ужасу, обнаруживает, что днем в субботу цены выше: два фунта шесть шиллингов для детей и пять фунтов для взрослых. У нее с собой нет столько денег. Она покупает билеты для него с братом. «Ступайте, я подожду здесь», — говорит она. Он не хочет идти, но она заставляет.

На представлении он чувствует себя несчастным, ничего не доставляет ему удовольствия, он подозревает, что брат испытывает те же чувства. Когда представление заканчивается и они выходят, она все еще там. Несколько дней после этого он не может избавиться от навязчивой мысли: его мать терпеливо ждет на декабрьской жаре, в то время как он сидит в шатре цирка и его развлекают, как короля. Ее всепоглощающая, самоотверженная любовь к ним с братом — но особенно к нему — смущает его. Ему хочется, чтобы она не любила его так сильно. Она любит его бесконечно, поэтому и он должен любить ее бесконечно — такова логика, к которой она его вынуждает. Он никогда не сможет вернуть всю любовь, которую она на него изливает. Мысль о том, чтобы жить всю жизнь под бременем подобного долга, озадачивает его и приводит в ярость до такой степени, что он не хочет ее поцеловать, не позволяет до себя дотрагиваться. Когда она отворачивается в безмолвной обиде, он нарочно ожесточает свое сердце против нее, отказываясь сдаться.

Порой, когда она чувствует горечь, начинает произносить длинные речи для самой себя, сравнивая свою жизнь в унылом районе жилой застройки с жизнью, которую она вела до замужества: она представляет ее как бесконечную череду вечеринок и пикников, уик-эндов на ферме, тенниса, гольфа и прогулок с собаками. Она говорит шепотом, в котором выделяются только шипящие и свистящие. Он у себя в комнате, а брат — у себя, и оба навострили уши, как ей должно быть известно. Это еще одна причина, почему отец называет ее ведьмой: она говорит сама с собой, произносит заклинания.

Идиллическая жизнь в Виктории-Уэст подтверждается фотографиями в альбомах: мать вместе с другими женщинами в длинных белых платьях стоят с теннисными ракетками в руках посреди вельда, и рука матери лежит на шее собаки — восточноевропейской овчарки.

— Это твоя собака? — спрашивает он.

— Это Ким. Он был самой лучшей, самой преданной собакой из всех, что у меня были.