Музыка на иностранном - Эндрю Круми Страница 11

Каждые выходные Кинг ездил из Кембриджа в Лондон, чтобы встретиться с ней.

С самого начала он ясно дал ей понять, что единственное, на что она может рассчитывать с ним, — это его тело, и что ему от нее тоже нужно только тело.

Он сказал ей, что спал со многими женщинами, но ни одну не любил. Или, наоборот, любил их всех, поскольку любовь — это всего лишь процесс переноса определенных ионов через клеточные мембраны. А его химия не интересует.

Все это ее беспокоило. Их отношения шли вразрез со всеми правилами: и с теми, которые ей внушили другие, и с теми, которые она сама для себя установила. Разве можно сводить любовь к простой химической реакции? Но если по правде, то в этой идее было что-то волнующее и привлекательное. Ей уже осточертели претенциозные типы, которые делали вид, что любят, лишь для того, чтобы с ней переспать, и при этом еще выдвигали какие-то требования; они вываливали на нее все дерьмо из своей дерьмовой жизни, а потом ее же и обвиняли во всех своих неудачах. Любовь — это химическая реакция, а тела — просто молекулы для экспериментов, и не более того. Она так и не смогла проникнуться этой мыслью, но подобное расширение горизонтов казалось заманчивым.

Они просто лежали рядом, полностью обнаженные, пока не заснули. Когда она проснулась, было темно и тихо. Она лежала лицом к стене. И чувствовала спиной тело Кинга, такое теплое и крепкое.

Когда она стояла перед ним без одежды, его член был похож на поникший скукоженный сухофрукт. Теперь же она чувствовала спиной его упругую твердость. Один химический реагент обозначает состояние «висит»; другой — «стоит». Будто две колбы на полке в лаборатории. Когда она перед ним разделась, в эксперимент взяли колбу, подписанную «висит». Пока Кинг спал, в дело пошла и вторая колба. Выходит, что выбор колбы — дело чистой случайности.

Он издал тяжкий сонный вздох и положил руку ей на бедро. Дженни начала возбуждаться. Соседняя полка в той же лаборатории; колбы «сухо» и «влажно».

Когда Кинг проснулся, он развернул ее лицом к себе, и у них все случилось. Он довел ее до оргазма; одинокая слезинка скатилась по ее щеке. Потом он поднялся, надел висевший на двери купальный халат и пошел в ванную. Ее халат был ему узок и короток — до неприличия, и он очень порадовался, что не встретил никого из соседей на лестничной клетке. Он вернулся, прошел на кухню, зажег газ и взялся за дело, отложенное вначале, — стал заваривать чай. Она взглянула на Кинга, в этом куцем для него халатике, и рассмеялась.

И ее смех, и та единственная слезинка — это всего лишь дальнейшие проявления тех химических реакций, о которых говорил Кинг. Когда она ощущала его в себе, ее душа словно затягивалась узлом. Перед глазами вставали картины, которых она предпочла бы не видеть. Мелькнула мысль об опасности забеременеть, если он не будет достаточно осторожен. Еще два реагента включились в работу над ее телом: «удовольствие» и «боль». Оргазм был словно струна, которую все подтягивают и подтягивают, пока она не порвется. Слеза набухла в правом глазу и скользнула вниз по щеке, как это бывает, если подумать о чем-то грустном. А потом она увидела Кинга в своем халатике возле газовой плитки и рассмеялась. Струна тревоги наконец лопнула. Оргазм показал ей, что удовольствие можно получить независимо ни от чего. Кинг, одетый в ее халатик, заваривал чай у нее на кухне — это стало отправной точкой ее веселья. Когда она рассмеялась, в правом глазу снова набухла слеза.

Он принес чай ей в постель, захватив кружку и для себя, и когда опустился на кровать, та опять скрипнула. Дженни села в постели, взяла у него кружку и, держа ее обеими руками, принялась потягивать чай маленькими глоточками, при этом она то и дело поглядывала на Кинга, который сидел на краю кровати — так и не сняв этот куцый смешной халатик — и смотрел в пространство. Она спросила, о чем он думает; он ответил, что думает над одним тезисом из одного доклада, который читали на конференции. Она спросила, над чем он работает; он ответил, что занимается фундаментальными силами взаимодействия элементарных частиц, что все виды этого взаимодействия суть варианты единой силы, но их симметрия нарушена. Он говорил, продолжая смотреть в никуда.

Она старалась понять то, что он говорил — о взаимодействиях и силах. Она представила себе силы — добро и зло, любовь и ненависть, волю и страсть — и честно попыталась сообразить, как все они, такие разные, могут быть частными проявлениями чего-то одного.

А потом она снова подумала про свой оргазм, отголоски которого все еще смутно чувствовала в себе, и задалась вопросом: а может быть, в ее жизни существует всего лишь один оргазм, и она переживает его снова и снова — каждый раз доходя до него новой дорогой.

В минуту ее оргазма Кинг думал о том, что говорилось в одном из докладов. Мысль пришла к нему неожиданно. Возникла одна идея, которую неплохо было бы при случае проверить, провести кое-какие расчеты. А начать можно будет и в поезде, по дороге обратно в Кембридж. Он обдумывал это, пока зажигал газ, пока заваривал чай, пока сидел на кровати и невидящим взором смотрел в пространство.

Оба оделись. Уже вечерело, но было еще совсем рано. Ему ужасно хотелось есть, и он предложил зайти куда-нибудь перекусить. Она сказала, что неподалеку есть одно небольшое кафе. Это было дешевое заведение с откидными столиками у стены.

Кинг заказал яичницу и чипсы, а Дженни — один бутерброд, но даже его она не доела. Аппетита не было совсем. Она взглянула на бледноватый желток, растекшийся по тарелке Кинга, и к горлу подкатила тошнота.

Потом он проводил ее до квартиры и сказал, что ему пора и что, если она не против, он приедет к ней на следующие выходные. Так началась его связь с Дженни.