Крушение - Эмили Бликер Страница 11

– Миссис Линден, – начинает он. Я тут же опускаю глаза в свой стакан, от души надеясь, что он не успел заметить, как я его разглядываю.

– Пожалуйста, зовите меня Лиллиан. А то, когда проснется вторая миссис Линден, мы запутаемся. – Я жду, когда Дейв продолжит, но он смотрит на свой стакан так, словно ждет, что тот сейчас заговорит. – Дейв, у вас всё в порядке? – шепчу ему я.

– Да, ничего страшного, переживу. Мне, правда, жалко, что так вышло с телефоном: я же знаю, все слышали. Мы с женой пытаемся…

Я поднимаю ладонь, останавливая его.

– Дейв, вам не обязательно мне что-то рассказывать. Я подошла к вам не из любопытства. Просто хотела убедиться, что с вами всё в порядке.

Его губы смыкаются. От сдерживаемой улыбки на щеках проступают тонкие морщинки.

– Спасибо, Лиллиан. – Дейв снова глядит в свой стакан, и я воображаю, как он мысленно наполняет его словами, которые я не дала ему сказать вслух. – Правда, большое спасибо. И вообще, я мог бы сразу догадаться. Ведь в вашем досье сказано, что вы человек добрый и отзывчивый.

Я тычу его пальцем в плечо и хихикаю.

– Нет, вы точно покажете мне это досье еще до конца недели. – Его низкий, бархатистый смех мешается с моим.

И мы продолжаем болтать так, будто знаем друг друга всю жизнь. Избегать серьезных тем оказывается ничуть не сложно. Я рассказываю ему о доме, о Джерри и мальчиках и, в конце концов, показываю ему все до единой их фотографии, какие есть у меня в бумажнике. Он, в свою очередь, рассказывает мне дико смешную историю о победительнице Поездки Мечты 2005 года, которая напилась так, что даже пыталась соблазнить его. Это в восемьдесят-то два года! В общем, наш разговор катится так гладко, что я даже не замечаю, как небо начинает темнеть, а солнце опускается к западу, окрашивая облака под нами в розовый цвет.

– Ох, вы только поглядите, какая красота. – Дейв смотрит на облака внизу, а те прямо на глазах меняют форму и цвет, точно хамелеоны.

Я ничего не успеваю сказать, потому что в этот момент раздается громкий хлопок, и наш самолет начинает крениться набок. Я машинально пригибаюсь, словно для того, чтобы избежать удара.

– Что это было?

Подняв голову, я вижу Дейва, который застыл, глядя в окно.

– Я… я вижу дым. Кажется… кажется, наш самолет… горит.

– Дейв, – начинаю я голосом опытной мамаши, – все будет в порядке, вот увидите. Вы когда-нибудь встречали человека, побывавшего в авиакатастрофе? Ведь нет, правда? Вот и с нами все будет хорошо, я даже не сомневаюсь. – В этот момент я напоминаю себе воспитательницу из детского сада, терпеливо объясняющую перепуганному малышу, что большой полосатый шмель, который жужжит так громко, сам боится его больше, чем он – шмеля.

Однако уверенность моя больше показная. Обернувшись, я смотрю на Маргарет. Ее голова свесилась на плечо, грудь мерно опускается и поднимается. Ага, значит, здесь этот адский грохот и турбулентность ей нипочем, спит себе спокойнехонько, а когда приезжает к нам, то подавай ей нашу с Джерри спальню, потому что на первом этаже, видите ли, шумно. Но мне как-то очень не по себе, и я оставляю возмущение до лучших времен. Слава богу, что она пристегнута.

В салон вбегает Тереза.

– Слушайте все: у нас маленькая техническая неполадка, но это не страшно, так как до места нам осталось всего сорок пять минут. Кент считает, что все будет нормально. Смотрите только, пристегнитесь как следует, и все будет в шоколаде, так он сказал. – Она умолкает и наклоняет голову на бок. – Эй, это твой лэптоп, детка?

Она обращается ко мне. А я и думать забыла про свой компьютер, который лежит позади меня на сиденье моего кресла.

– Да, но он выключен. И я даже не выходила в Интернет, честное слово, – говорю я, внезапно встревоженная тем, что это, может быть, из-за меня все получилось.

Тереза улыбается.

– Да все нормально. Только лучше сунь его под сиденье, когда будет возможность, о’кей? Может быть, нас слегка тряхнет. Но совсем чуть-чуть.

Ее спокойствие кажется мне неестественным. По моим ощущениям, мы сейчас в чем угодно, но только не «в шоколаде». Ведь наш правый двигатель задымился не без причины, да и грохот был такой, что у меня зазвенело в ушах. А вдруг мы все же не дотянем до аэропорта? Что, если это серьезно?

Дейв тоже, похоже, не удовлетворен объяснением.

– Тереза, что там у нас за проблема? – Я вижу, что он пытается казаться спокойным и собранным, но предательская дрожь в голосе выдает его.

Стюардесса как раз переступает с ноги на ногу, когда самолет со страшным треском вдруг заносит куда-то в сторону.

Тереза всей спиной ударяется о дверь туалета и падает на пол. Свет в салоне гаснет. Самолет скрипит и стонет. Нет, он явно больше не выдержит и вот-вот разлетится на куски.

Я уже вполне убедила себя в том, что наш самолет сейчас нырнет носом вниз в океанские волны, когда он неожиданно выравнивается, и даже свет продолжает гореть. Электричество привычной желтизной заливает все вокруг, придавая всем вещам подозрительно нормальный вид. Только у Дейва слегка растрепались волосы. Тереза в порядке, она уже встает.

– Пусть Кент говорит, что хочет, но вы тоже имеете право знать, по-моему, – пыхтит она; ловко балансируя на шпильках, прижимается спиной к внутренней обшивке фюзеляжа и вцепляется в нее руками. – Мы потеряли двигатель. Дотянуть можно и на одном, но сохранить высоту не получится, так что лететь придется не над облачностью, как до сих пор, а прямо сквозь нее, или даже под ней. – Она набирает полную грудь воздуха. – Мы летим в грозу.

Вспышка молнии снаружи затопляет своим мертвенным светом весь салон, и электричество снова мигает. Самолет подпрыгивает так, что ремень безопасности налезает мне на бедра, а джинсовый пояс шортов больно врезается в тело. Дейв вцепляется обеими руками в подлокотники с такой силой, что у него белеют ногти.

Терезу бросает из стороны в сторону от каждого толчка.

– Тереза, садитесь. – Я снова начинаю возиться с ремнем безопасности.

Но стюардесса мотает головой и, отчаянно напрягая голос, чтобы перекричать шум, кричит:

– Не снимай ремень! Это опасно!

И тут земное притяжение почему-то исчезает. Мы снова летим вверх, натягивая ремни; вторая вспышка молнии озаряет салон. Когда самолет выравнивается, Тереза опять лежит на полу, сбитая с ног, как и в первый раз. Волосы полностью закрывают ей лицо, но сквозь них я вижу ее глаз; он смотрит на меня, не мигая, а ее правая рука вывернута неестественно, как у брошенной куклы. И голова так близко склонилась к плечу, что, кажется, еще чуть-чуть, и ее щека коснется лопатки. И вообще, она лежит так тихо, так устрашающе-неподвижно, что напоминает марионетку, выпавшую из рук кукловода.

– Тереза! – Я пробую дотянуться до нее, не расстегивая ремня. Самолет ныряет, злобно стеная, точно кляня законы физики.