То ли свет, то ли тьма - Рустем Юнусов Страница 11

После перерыва, прежде чем перейти к принципам лечения пневмоний, мы вспоминаем азы антибактериальной терапии. Я задаю студентам простейшие вопросы:

– На какие микробы действует пенициллин? В чем отличие по спектру действии на патогенную флору пенициллина от ампициллина и оксациллина?

И никто из группы не может на эти вопросы толком ответить.

Всего же у нас антибиотиков шесть основных групп. В каждой группе по нескольку представителей.

– Основные антибиотики из каждой группы вы должны знать, – говорю я студентам. – Должны знать, чем лечить пневмонию, вызванную различными бактериями.

Про антибиотики студенты слышали не понаслышке. На четвертом курсе на кафедре фармакологии они сдавали зачет и экзамен. Про антибиотики им говорили на циклах по хирургии, акушерству и гинекологии, на множестве мелких циклах. Они прошли микробиологию, на пятом курсе у них был цикл по фармакотерапии, но простые вопросы по этой теме ставят их в тупик.

– Все не запомнишь. Названия лекарств такие трудные, – говорит одна из студенток.

– Конечно, не запомнишь, когда памяти нет. А слабоумие развивается от безделья, – рассуждаю я вслух, показывая на таблицу, и говорю – Вот перед вами все антибиотики, которые применяются при лечении различных заболеваний в России и за рубежом, спектры их воздействия на патогенные микроорганизмы. Если вы будете работать врачом, то будете назначать больным их каждый день. Почти у каждого из вас есть возможность таблицу сфотографировать. Рекомендую вклеить фотографию в рабочую тетрадь.

Студенты на меня не смотрят, угрюмо молчат. В лучшем случае из этой группы две-три девочки вклеят таблицу в тетрадь.

По стенам в учебной комнате висит, прикрывая друг друга, много таблиц, но никто из студентов не перевесит их, чтобы поинтересоваться, какую информацию несет каждая из них.

– Как будем работать, так будем знать, – говорит студент Петров.

«Чья бы корова мычала…» – глядя на него, думаю я и невольно восклицаю:

– Вашими бы устами да мед пить! Практика показывает, что студенты после шестого курса на госэкзаменах отвечают лучше, чем интерны, которые стажировались после окончания университета в течение года в стационарах ведущих клиник. А если устроить серьезный экзамен участковым врачам, то можно будет выявить только обрывки знаний, а уж про клиническое мышление у большинства докторов не приходится и говорить. У наших врачей, так же как и у студентов, отсутствует мотивация в приобретении знаний. Хорошо ты учишься или плохо, это не будет принято во внимание при распределении и это не отразится на твоей зарплате. Более того, бездари, как правило, лучше находят подход к главному врачу и у него на хорошем счету.

Я сделал паузу, подумал: «Все так же, как на нашей кафедре», – и продолжил:

– У нас, если студент мало-мало лепечет, то получает тройку, которая сродни двойке, а если на его пути встречается принципиальный преподаватель, то он его, используя связи, обходит. За каждым недорослем кто-то стоит, говоря понятным вам языком, «крышует». Впрочем, не мне вам об этом говорить. Поэтому наш диплом за рубежом считается недействительным.

По некоторым лицам студентов пробегают самодовольные ухмылочки.

Наши студенты учатся спустя рукава. Конечно же, корень зла – отсутствие материальной мотивации, но есть и другая не менее весомая причина.

Константин Сергеевич Станиславский – великий реформатор театра и педагог актерского мастерства – задавался вопросом: почему талантливый актер в течение всей жизни работает над дикцией, над пластикой, совершенствуя мастерство? И отвечал: потому, что, только обладая высокой техникой, он сможет на сцене реализовать свой талант. Талант – вот внутренний двигатель самоусовершенствования в профессии. А бездарному актеру высокая техника не нужна – ему нечего реализовывать. Душонка пуста. То же самое и у наших студентов: занимается тот, кто талантлив. Только вот таковых на курсе, к сожалению, учтиво говоря, не большинство.

И еще есть причина, почему некоторые довольно неглупые студенты относятся к занятиям спустя рукава. Я как-то сказал одному студенту: «При ваших способностях вы могли бы заниматься намного лучше». На что он мне ответил: «Смотришь, как некоторые дураки поступают в университет, как сдают отдельно от группы экзамены, как их тянут с курса на курс и опускаются руки. То, что я не занимаюсь, – это моя форма протеста против коррупции».

Как-то на госэкзамене я разговорился с профессором, заведующим кафедрой хирургии. «Сейчас мало кто из студентов хочет идти в терапевты, – сказал я ему. – Все больше желающих по известным причинам хотят стать косметологами, венерологами, акушерами-гинекологами, на худой конец хирургами». «Все это так, – согласился он, – только из всего нашего выпуска в двести с лишним человек настоящими врачами будут ну максимум двадцать пять – тридцать докторов, а к остальным я бы лечиться не пошел. Я в студенческие годы, еще будучи на младших курсах, ходил на дежурства, не упускал случая попасть в операционную, на шестом курсе уже оперировал несложные операции, а сейчас студент хочет стать хирургом, а его не загонишь в операционную».