Триада: Кружение. Врачебница. Детский сад - Евгений Чепкасов Страница 11
Триада: Кружение. Врачебница. Детский сад - Евгений Чепкасов читать онлайн бесплатно
Человек отлично понимал, что бес прав, что второй дубль – долг перед тем чистым мальчиком, что дубль этот будет удачен. Он всё понимал, но вне зависимости от его воли трусость (нормальная трусость здравомыслящего человека) обуяла его. Он и клял себя, и Пашу вспоминал, и на откровенного беса косился, но постыдный страх не исчезал. И тогда человек, припомнив кое-что и обнадежившись, принялся торопливо соскребать наледь с заветного оконца.
В бытность свою бесноватым он иногда в тоске выл на луну, и тоска улетучивалась. В прошлый раз и луна, и звезда были в окошечке, будто отражения в проруби, но теперь осталась лишь звезда, доселе так хорошо, так успокоительно сопутствовавшая дяде Паше. И от безысходности, от страха неминуемой гибели, от тоски по непонятому миру человек завыл. Если бы звери, твари бессловесные, могли молиться, самая горячая, самая выстраданная их молитва звучала бы именно так.
Черт шарахнулся в сторону, не в силах слушать; пассажиры повскакивали с сидений, не в силах слушать; сам человек зажал ладонями уши, не в силах слушать!
И свершилось чудо. Застыли все люди в троллейбусе. Застыли все троллейбусы в городе. Застыли все города на Земле. Застыла Земля в космосе. Застыла Вселенная. На короткий миг, необходимый для чуда, время остановило течение свое.
– Он мой! – сказал бес кому-то.
– Вы что – Гёте обчитались?! – возмутился бес.
– Но ведь он уже убил себя, он уже… – объяснительно забормотал бес.
– Делайте как знаете. Мне себя упрекнуть не в чем, – уныло произнес бес и дерзко добавил: – Всё равно, что Варавву освободить!
И исчез.
Время возобновило течение свое. Пассажиры тихо и спокойно сели на места, несколько удивленные тем, что непонятно с чего единодушно вскочили. Человек, всё видевший и всё слышавший, рыдал, и слезы его были обильны. Долго ли рыдал он, коротко ли, но источник слез иссяк, и подумал человек: «Кто я? Я уже не чистый мальчик, не Паша. Я уже не бесноватый, не дядя Паша. Кто я? – Павел умиленно всхлипнул. – Три жизни… Сподобил же Господь!»
И Павел принялся усердно, жадно молиться: вот они, молитвы, вот, ничего, ничего он не забыл… «Зачем я Тебе, Господи? – вопросил он наконец. – Я калека, человек никчемный, многогрешный. Зачем?..»
– Роддом! – предупредил троллейбус ржавым голосом, остановился и распахнул двери.
Павлу вдруг показалось, что в салоне невыносимо жарко и что жар ежесекундно усиливается. Размыкая третий троллейбусный круг, Павел выскочил вон.
Захлопнув двери, троллейбус уплыл в неосознаваемый, неразличимый для глаз мрак. На остановке не было никого, кроме Павла, коленопреклоненно стоящего на утоптанном, но поразительно чистом снегу.
В тот миг, когда Павел ступил на заснеженную земную твердь, произошло нечто неизъяснимое: если в троллейбусе с соизволения беса в овечьей шкуре он вспомнил всё, что было в годы умопомрачения, то теперь он тоже вспомнил. Вспомнил то, чего не знал раньше и чего почти никто из живущих на земле не знает.
Незачем было думать об этом, незачем было пытаться понять – да он и не пытался. Звезда висела над Павлом и, едва он поднялся с колен, колыхнулась и поплыла вперед. Тихо плача, он пошел следом.
Павел почти не удивился, осознав, что уже не хромает.
Пенза, 1999
ВРАЧЕБНИЦА
повесть
Понеже пришел во врачебницу,
да не неисцелен отыдеши*.
Окончание молитвы перед исповедью
– Адрес?
Он назвал.
– Полис есть?
– Есть.
– На что жалуетесь?
– Высокая температура, сильный кашель, слабость.
– Сколько дней болеете?
– С первого числа.
– Новый год, наверное, так хорошо отметили?
– Я его не отмечаю.
– Почему?!
– Я Рождество праздную.
Доктор с любопытством посмотрел на больного и поинтересовался:
– И как же вы его праздновали?
– Почти никак. В церковь сходить не смог. Позавчера вечером и вчера утром тропари отчитал, разговелся – вот и весь праздник.
Несколько мгновений врач изумленно глядел на собеседника, и лишь внезапный глубинно-надрывный кашель больного заставил доктора встрепенуться, вспомнить о профессиональных обязанностях и продолжить расспросы:
– Кашель с мокротой?
– Сухой.
– Температура до скольки поднималась?
– До сорока.
– Возьмите градусник. Чем лечились?
– Аспирин, парацетамол, зверобой, мать-и-мачеха.
– Значит, только жаропонижающие и травки… Встаньте лицом к окну. Рот откройте.
– А-а-а!..
– Можно и без «а-а-а». Понятно… Язык не обложен, зев чистый… Садитесь. Аппетит был хороший в эту неделю?
– Так себе.
– Да еще и постились, – укоризненно заметил доктор.
– Это несложно.
– Не знаю-не знаю… Есть среди знакомых больные туберкулезом?
– Нет, вроде бы.
– Хорошо. – И вполголоса медсестре: – Оформляем в пульмонологию.
Медсестра взяла ненадписанную историю болезни и спросила:
– Фамилия, имя, отчество?
– Слегин Павел Анатольевич.
– Полных лет?
–Тридцать шесть.
– Полис дайте.
– Пожалуйста.
– Неработающий? – уточнила медсестра, переписывая с полиса недостающие данные.
– Официально – да.
– Карточка на вас заведена?
– Нет.
– Почему?
– Не болел.
– Не болел-не болел – и на тебе! – усмехнулся доктор. – Как же вы так?
– Не знаю.
– Но ведь у каждой болезни есть причина.
– Не спорю. – Павел Слегин улыбнулся.
– Перед Новым годом простужались, горло болело?
– Нет.
– Кашляли?
– Кашлять я три дня назад начал.
– Давайте градусник и раздевайтесь до пояса… Тридцать девять и две. А выглядите на тридцать восемь. Встаньте. – Врач заткнул уши фонендоскопом. – Дышите глубоко и ровно… Еще глубже… С силой выдохните… Еще раз… Одевайтесь. Ребра давно ломали? – неожиданно закончил он.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии