Продолжение следует - Наталья Арбузова Страница 11

45. Хичкок такого не придумает

Из области демонологии. У ведьм нет ангела-хранителя, зато они лишь условно смертны. После их ненастоящей смерти с ними лучше не встречаться. Евгения пришла домой на полчаса позже похищенья Надюшки. Нету! сбежала! а документы? Понюхала своим крысиным нюхом – документами слабо пахнет с верхней полки шкафа. Приставила табуретку, взлетела как белка – легкая, спина отставлена, грудь на вынос, колени вскидывают короткую неширокую юбку. От природы кудрявые волосы, вымытые нынче утром, порхают около впалых щек. Посмотрела водянистым русалочьим взглядом, порылась ухоженными руками – нету! Топнула маленькой, с высоким подъемом ножкой об табуретку… поскользнулась. И на ведьму бывает проруха. Рухнула тонкими ребрами на ребро туалетного столика. Изящной головой пробила свое мелькнувшее в зеркале отраженье. Пропорола осколком не к добру разбившегося зеркала тонко изваянную шею – и погрузилась в ведьминскую псевдосмерть. А Стас, встревоженный прерванным звонком Кирилла, уж открывал отмычкой дверь. Каша заварена – кому расхлебывать?

46. Не на такого напали

А никому. Стас всегда работал в перчатках. Недаром три пальца пожертвовал мафии. К ведьме даже не притронулся – жива, не жива. Пусть ее куманек черт разбирается. Послушал, как там на лестнице. Тихонько вышел. Из машины позвонил Надюшке на мобильник. Успела ответить: в милиции на Таганке. Через четверть часа уже их нашел. Ему ли не знать всех отделений милиции бойкой Таганки. И начал поверх Надюшкиных неразумных показаний гнуть свое. Для начала показал какое-то удостоверенье, их у него до фига. Так что его от разговора не отстранили. Из Кириллова кармана тоже красную корочку достал - фокусник! И получилось: мы хорошие, они плохие. А «плохая» Евгения всё лежала подле упавшей табуретки, и черт пока что ей на помощь не спешил.

Я (к Стасу): Стас! ну чего ты с ней, с Надюхой, возишься? делать тебе нечего? тут греха не оберешься. Ну вот, могли тебе пришить мокрое дело. Застал бы тебя ее сынок возле трупа, с отмычкой в руках, руки в перчатках. Какого тебе рожна от Нади надо? баб навалом.

СТАС: Иди на. Я в своей непростой жизни черное от белого отличить смогу. Она, конечно, юродивая, но Бог таких любит. А с Ним я не спорщик. Даром что фарцую иконами – и подлинными, и поддельными.

47. Живучая нечисть

Максим пришел. через полчаса. Мать сидит болтает по телефону. На шее багровый шрам, на виске другой. И на портрете точно то же. Тот еще портретик. На всё реагирует. Максиму бы заметить все четыре шрама, но мать ему глаза отвела. Ведьмовство, оно по женской линии передается. Сын был просто плут, без мистических добавок. На полу убрано – ни крови, ни осколков. Зеркало срослось! зеркало вещь вещая. Срослось – стал быть, и беду избыли. Каким-никаким колдовством, а избыли. Ой, не вставайте на пути этой новой Евгении! теперь она от общечеловеческого стада вовсе отбилась. И раньше была не овечка, а нынче ее никто не упасет. Побывала там – не приняли. Уж как там ни устроено, а только не для нее. Блаженствуют ли, маются ли души – так ведь то души. Надо как минимум иметь душу. А тут полное отсутствие всякого присутствия.

48. На то и мозги, чтоб выкручиваться

Из милиции ехали цугом на двух машинах. Стас вез Надю, Кирилл эскортом сзади. Сидят у Кирилла дома на антикварных креслах. Стас, округлив глаза, докладывает, что увидал на филевских задворках. Надя хвать телефонную трубку! Ты чего, Надь? – Как чего? в скорую! – Положь. Нам нужно выработать стратегию защиты. Понимаешь, время смерти ведьмы практически совпадает с моментом вашего задержания. Вы выглядите как удирающие с места преступленья. Звонить надо Инне. Ничего ей не рассказывать. Никаких концертов не планировалось, ясно? Вы ведь в милиции о концерте не заикались, так? Ты, Кирилл, позвал Надю покататься, а на самом деле хотел завезти к себе в гости и уговорить на развод. Мотивы понятны. Муж гад, с Надькой ты дружен. Правда – лучшее вранье. Документы ее прихватил – а вдруг удастся сразу подать? Но она, Надька, ни в какую. Тоже правда. А домой вернуться боится. Пока всё правда. Дальше: Инночка, будь ласкова, проводи Надю домой. До угла я их подброшу. Двором пойдут сами. Пусть их таджик с метлой увидит– всё свидетель. Ключ у Надьки недавно завёлся – хоть маленькая, а победа. Не забыть скопировать по дороге. Ну, откроют они дверь, увидят жмурика в юбке – Надьке и притворяться не придется. Упадет в обморок как по нотам. Инна станет звонить – мне и тебе, Кирилл. А у нас мобильники будут заблокированы. Она – в милицию, в скорую. Через полчаса мы спохватимся: пропущенные звонки. Ты что звонила, Инночка? Пока приедем – а там уже и менты и белые халаты. Получается: свекровь полезла искать документов ненадежной невестки. Не нашла и с досады грохнулась. Правда на правде сидит и правдой погоняет. Сценарий готов. Звоню Инне.

49. Зря старались придумывали

Барыня забыла. зонтик, вернулась за ним – а лакей из буфета выгребает серебро. Барыня ему: Александррр! я удивлена. – А я, барыня, тоже удивлен. Я думал, Вы ушли, а Вы вот оне.

Ну, прошли они, Инна с Надей, по двору. Таджик при свете фонаря, что над подъездом, выгребал из-под зимовавших машин последние остатки весеннего снега. Вошли они – со своим ключом. А Евгения сидит пьет на ночь глядя кофий из тонкой чашечки. Надо же, замарашка смеет водить гостей. Скоро мужчин начнет водить. Инны в упор не видит, а к Наде с укором: зачем не сказалась… я волновалась… подай валерьянку. И Надя, заметив шрамы, падает в обморок. Только это и по сценарию.

50. Зомби

Проснулась – еле вспомнила, как Инна мне под нос совала нашатырный спирт, как раздевала, укладывала. Нету Инны. Послали куда подальше. Окно открыто, воробьи чирикают. Апрельское солнце в зеркале. Не в том давно скурвившемся Георгиновом зеркале, что отражало Евгению когда надо и когда не надо. В моем, что было разбито и само срослось. Тоже неплохо. И радужный зайчик на стене. Таких я в детстве рукой ловила. Мне в голову наконец пришла естественная, давно напрашивающаяся мысль: а где мой муж? я что, вышла замуж за Евгению? А вот и она в зеркале – любимая ее манера. Легка на помине. И ни одного шрама: рассосались за ночь. Я уж готова была снова в бессрочный обморок. Меня отрезвил голос, донесшийся из другого угла. Одевайся, моя милая. Сейчас едем к нотариусу.

Натягиваю одежонку, точно заводная кукла. Колготки завязываются узлом. За нами приехал на жигулях незнакомый мне человек. Отрекомендовался: Петр Агеич Семьянинов. И всё подмигивал мне, чуть Евгения отвернется. Ништяк, не боись… уж мы их. Я бы и без его подмигиванья сделала, как Евгения велит. Страшный у нее стал взгляд, тяжелый. Связал меня по рукам и ногам. И его, Петра Агеича, должно быть, тоже связал. Вот и подмигивает – не своей волей. И солнце подмигивает из весенней тучки по ее, Евгеньиному, веленью. И воробьи чирикают по ейной указке. Не верю ни одной апрельской луже, ни ручейку, бегущему к сточной решетке. Не видать мне больше Максима как своих ушей. Не положено мне такой клёвой любви. Не по барину говядина. А и своих не видать: Инны, Стаса, Кирилла, Алены таджикской жены. Разве что Георгия за гробом увижу. Что для этого необходимо обвенчаться – байда. Один раз пробился ко мне его голос - значит, ждет меня Георгин на чистенькой планете средь георгинов с тарелку величиной, как в фильме «Кин-дза-дза». Умытый, отрастивший благообразную седую шевелюру, лежащую мягкой волной. В длинной белой тоге. Прямой, точно аршин проглотил. Морально устойчивый и неуступчивый.