Пангея - Мария Голованивская Страница 11

— Война как феномен, кажется, уходит в прошлое, — проговорил Кир, ее муж (тот самый Кир, что сыграл преподлую роль по время случившегося много лет назад потешного переворота) за несколько минут до того, как в его мозгу натянулась и с отчетливым звуком «дзыньк» лопнула важнейшая струна, соединявшая в речевой зоне мозга два важных участка. — Уже невозможно представить себе, как на огромном поле сходятся орды озверевших мужчин, чтобы искромсать друг друга на куски мяса.

Он потянулся за зажигалкой, чтобы прикурить совсем уже остывшую трубку.

«Дзыньк! Дзыньк!»

Напоследок обведя глазами комнату, он скользнул взглядом по фото на стене: он, Васса, Майер, Клара, Федор. «Двое из пяти — того», — успел подумать он.

Кир обмяк в кресле, как будто от усталости прикрыв глаза. Не прикурив, даже не чиркнув, даже не крутанув колесика, которое должно было высечь искру из кремня.

— Пойдемте на кухню, — позвала Кира Константиновна, жена Кира, знавшая всех столичных бесов по именам и даже именем своим подыгравшая ему как нельзя лучше, — пока он думает над вашим вопросом, мы с вами сварим кофейку.

Выходя из комнаты, она ласково потрепала мужа по голове, и они двинулись с гостем на кухню, где их новенькая домработница румыночка Анита, взятая взамен старой, столетней, доваривала третий таз клубничного варенья.

— С этой дачей столько хлопот, — улыбнулась Кира Константиновна, — мы получили дом сорок лет назад, и за это время я ни разу не присела! И эта вечная клубника в июле — запах головокружительный и цвет, но куда потом девать столько варенья? Признаюсь вам — у нас забит весь подвал, не только прошлогодним, но и позапрошлогодним, но я варю, а что поделаешь. Чувствуете аромат? Да, кстати, а как вы стали журналистом? Давно пишете об ученых, об историках?

Ответа не случилось. На кухню, ковыляя, вошла старая одышливая спаниелиха и принялась с нелепым чмоканьем облизывать и без того уже начисто вылизанную миску.

— Пошла вон отсюда, — неожиданно заорала на нее Кира, — вот гадина, ходит здесь, воняет, слюной капает. Ненавижу эту тварюгу. Это Кир ее обожает, видите ли, — смягчившись добавила она, поймав на себе удивленный взгляд молодого человека.

Они вернулись в гостиную — просторную и захламленную одновременно, как это часто бывает на подмосковных старых дачах, и принялись разливать кофе.

— Кажется, он заснул, — шепотом произнесла Кира Константиновна, — умаялся сегодня, все утро просидел за работой.

— Ох, и я умаялся, — развздыхался молодой человек, — добирался до вас по пробкам целых четыре часа, хотя, если по-хорошему, тут и ехать-то не больше сорока минут.

Он достал телефон, сощурился:

— У вас тут интернет не ловит, что ли? Мне бы надо почту быстренько проверить.

— Подойдите вон к тому окну, — посоветовала Кира, — там лучше всего ловит, я всегда туда иду с ноутбуком, когда мне что-то нужно посмотреть.

— Вам?

«Дзыньк», — сказал в последний раз мозг Кира, уже не ему, совсем отключенному, а ей, в надежде, что она подойдет к волшебному окну и услышит сигнал, поставит чашку, забьет тревогу и спасет в этой голове хотя бы что-то из того, что там можно еще спасти.

«Иди туда, к нему, иди, — попросил ее и вошедшая в комнату одышливая шелудивая спаниелиха Тоби, — ну что ты сидишь здесь, когда он там почти уже умер».

— Да, в городе невозможно, — согласилась Кира, — так что же вы, так и будете писать о других? Вы ведь не так уж молоды, молодой человек. Не пора ли написать о себе?

— Я пишу и свое тоже, — смущенно проговорил он, — все это так, для заработка.

Он смутился, услышав свои собственные слова.

Кира Константиновна запричитала: она так и знала, так и знала, сразу увидела, вы даже не представляете, молодой человек, сколько на вашем месте, буквально на вашем месте, сидело будущих гениев в самых разных областях человеческой деятельности.

— Бегите из города, — неожиданно для себя самой заключила она, — мыслителям там делать нечего, те, что там водились, давно уже перевелись. Там нужно шоу, на худой конец ток-шоу, там люди давным-давно повтыкали в себя электрические провода и блаженно дергаются от этого. Идите к нам секретарем — будете помогать разбирать архив, делать кое-какую работу по хозяйству, летом траву стричь, зимой снег убирать — и будет из вас толк!

Они поговорили.

Молодой человек все благодарил и смущался, через силу гладил вонючего пса, как-то все-таки пробравшегося, несмотря на закрытую дверь, к ним, старался показаться воспитанным и очень интеллигентным, чтобы и себя утешить мыслью, что вот и отдохну за городом, хотя какой это отдых! Прорвался для разговора к Киру, а угодил в лапы его жены. «О чем же он будет писать в статье? Повод-то надежный, грядущее семидесятилетие, опубликуют и гонорар заплатят без задержи. А тут… эх… А не пристает ли к нему старушка?»

Когда они выходили из гостиной в коридор, Кир незаметно сполз набок. Его жена проводила гостя к выходу мимо пышущей ароматами кухни, скинула тапочки — шелковые синие с розовыми фазанами — и босиком отправилась провожать гостя под трескотню цикад и отчаянные ароматы цветущего табака.

— Она хочет с ним спариться! — горлопанила одна отчаянно крикливая цикада, — она заманивает молодых самцов.

— Дура ты, — отвечала ей другая, с соседнего куста, — у нее прошел возраст спаривания.

— Эти мерзоты спариваются чем хочешь, головой, руками, ногами, — надрывно орала первая, — и дура у нас в этом ареале ты и только ты!!!

— Приходите завтра, — сказала Кира журналисту вместо слов прощания.

«Странный этот Кир, — подумал молодой человек, вливаясь в вереницу машин, образовавших пробку в обратную сторону, — может, наркоман? Выключился, и все».

Он, конечно, ничего не понял наутро, когда открыл глаза и о чем-то стал говорить Кире.

Он увидел, что они с домработницей Анитой (она рассказывала о себе, что была медсестрой) разложили его на полу и всячески пытались зафиксировать его голову на высокой подушке.

— Когда, ты говоришь, его нашла? — спрашивала Кира, — Господи, какая же я дура, что вчера так больше и не заглянула к нему.

Он стал говорить Кире, что, кажется, чем-то отравился, так намаялся последние дни с животом. А вчера почувствовал от запаха кофе особенную дурноту, а потом треск, а потом разбился сам в своей голове, словно зеркало, и рассыпался на кусочки.

Кира и домработница глядя на него, разрыдались.

Скорая стояла в пробке.

— Молодой человек, вы сейчас не приезжайте, у Кира инсульт, он потерял речь. Я сама наберу вас, когда откроется возможность.

Увидев медсестру, Кир попросил у нее воды.

Она кивнула, задрала ему рукав и вонзила иглу в голубую вену на сгибе локтя. Боль была, но он ее не почувствовал.