Точки над "i" - Джо Брэнд Страница 11

Легкий запах мочи, одежды с дешевых распродаж и тошнотворно-сладкая вонь, свойственная болезни и смерти – Джоан Коллинз производит духи с таким ароматом, – встретили Марту, когда она вошла в приемный покой городской больницы. Пациентами в таком районе становились ежедневные жертвы разбойных нападений с ножевыми ранениями, тяжкими телесными повреждениями и прочими увечьями. Ей показалось, будто она выкурила целую пачку сигарет, проходя мимо больных бродяг, болтавшихся около входа в больницу и с жадностью затягиваясь сигаретами, прежде чем вернуться назад, в онкологическую палату, подлечить гнилые легкие. Однако разрушающиеся легкие не помешали им отпустить несколько соленых комментариев в адрес Марты.

– Жирная корова, – попробовал один из них, толстый и краснорожий.

Марта уже давно отказалась от попыток указывать на фундаментальную несправедливость такого рода обмена любезностями между толстым мужчиной и толстой женщиной. Другие курильщики, включая двух женщин, засмеялись, натужно кашляя. Кровь прилила к лицу, и Марте стало снова неприятно от того, что за все эти годы она так и не научилась не обращать внимания на подобные реплики. Ей очень хотелось сказать: «У меня хотя бы нет смертельной болезни», но это было бы чересчур. Вместо этого она ограничилась фразой: «идите и трахните себя в жопу», сказанной так тихо, что ее и собака бы не услышала, и прошла внутрь.

Табличка на стене указывали, где находится, «дежурный срач» – видимо, кто-то из пациентов в пьяном угаре стер букву «в» и заменил ее на «с». Жертвы несчастных случаев, вволю поиздевавшись над персоналом приемного покоя, явно устраивали короткую экскурсию по больнице: об этом свидетельствовали следы мочи на окнах, многочисленные надписи «хуй» на стенах и подпись «задрот» на мемориальной доске с именем основателя заведения.

Подобные граффити превращали Марту в большегрудую грозную даму – члена парламента от партии консерваторов, и ей хотелось одной рукой придушить хулиганов, а другой – стереть мерзкие слова огромной губкой. Она верила, если крутом чисто, то и люди будут вести себя прилично – такая точка зрения, по мнению Ромашки, лишний раз свидетельствовала о реакционной сути Марты.

Палата номер семь, в которой лежала Сара, находилась в конце длинного коридора, усеянного мусором, комками ваты и каталками, на которых лежали и стонали жалкие подобия людей. «Такую картину вполне можно было увидеть где-нибудь в Скутари во время Первой мировой войны», – думала Марта, пробираясь со своим Животом к палате Сары, и внезапно идея рожать в этом самом заведении показалась ей абсолютно сумасшедшей, а роды дома, даже на той пыльной свалке, которую она называла домом, теперь казались куда более привлекательными.

«Единственный плюс плохого медицинского обслуживания, – подумалось Марте, – это избавление от симулянтов, ведь, чтобы захотеть здесь остаться, надо болеть по-настоящему». Похожую стратегию, по убеждению Марты, использовали молодые продавцы в Уэст-Энде, они рассчитывали на отчаяние покупателя, поскольку всегда смотрели на нее так, будто она нагадила им в сэндвичи, каждый раз, когда она вежливо интересовалась, есть ли у них в продаже вещи, которые могут подойти человеку, не страдающему анорексией.

Палата Сары была сероватого цвета, как и находившиеся в ней люди. Основной контингент составляли престарелые и, судя по всему, не вполне нормальные женщины. Сара среди них выглядела словно ребенок, который провел слишком много времени со своей бабушкой.

На лице Сары было два здоровенных фингала плюс синяки на шее, но, в общем, выглядела она хорошо, с завистью подумала Марта, которая, случись ей попасть в такое же положение, выглядела бы, как балканский крестьянин, у которого несколько лет не было доступа к горячей воде.

Женщина на соседней кровати, похожая на старушку из сериала, оказалась слепой – ее зачем-то усадили на кровать для лучшего обзора – и постоянно кричала: «Пожалуйста, убейте меня! Убейте меня!»