Налда говорила - Стюарт Дэвид Страница 11

– Держи, – сказал Фрэнк и поставил стакан на низенький столик передо мной, я подпрыгнул от шума, который от этого получился, и Фрэнк снова немного улыбнулся.

– Он хорошо поработал, – сказал он Элизабет. – Очень хорошо. – И после этого сел чуть-чуть подальше. И Элизабет тоже снова села. Но она в этот раз села не в то же кресло, она подошла к креслу, которое стояло рядом со мной, справа, и от этого я еще сильнее напрягся.

У них тоже были стаканы, у нее и у Фрэнка, и какое-то время они просто из них пили и не говорили ничего, а я смотрел на то, что показывали по телевизору. Но потом женщина, которая меня наняла, наклонилась ко мне поближе и сказала тихо-тихо:

– Ты не чувствуешь себя особенным. Из-за… – Мне становилось все страшнее, а она неожиданно вроде как поперхнулась и замолчала, а потом спросила, что случилось с моей рукой.

– Я… я просто… об шипы, – сказал я, и Фрэнк тоже наклонился поближе, чтобы посмотреть.

– Все будет в порядке, – сказал он после того, как поднял мою руку и посмотрел на нее. – Нужно только чем-то промыть и намазать кремом. Потом заклеим пластырем, и через несколько дней все заживет.

И потом он вот что сделал: достал какие-то штуки из ящика, который висел на стене, и очень осторожно занялся моей рукой. А пока он все это делал, я держал руку так напряженно и как-то скованно, он мне улыбнулся и сказал:

– Расслабься, ладно? Мы не собираемся тебя разделывать и есть, не думай…

И Элизабет рядом со мной рассмеялась.

Потом Фрэнк заметил, что мой стакан стоит нетронутый, и сказал, чтобы я выпил.

– Тебе станет лучше, – сказал он. А Элизабет добавила, что в этом ничего плохого нет. – В умеренных дозах, конечно, – сказала она.

Так что я взял стакан в руку, она немного тряслась, и сделал глоток, я знал, что эта штука должна меня отключить.

– Ну вот и все, – сказал Фрэнк, отпуская мою другую руку. – Должно помочь. – И пока я кашлял и ждал, когда все случится, он отнес свои штуки обратно в ящик, а Элизабет снова наклонилась ко мне поближе.

– Знаешь что, – сказала она, – я не думаю, что это такая уж большая цена. Небольшие порезы время от времени. Вот что я тебе скажу, на самом деле я тебе завидую. Завидую тому, какую красоту создает твой труд. Наверное, из-за этого ты в конце дня чувствуешь удовлетворение, ты можешь встать и насладиться плодами своих трудов. Ты, наверное, бываешь очень доволен.

– У него есть дар, – сказал Фрэнк, закрывая дверь своего ящика на стене. – Настоящий дар. – И потом он немного пощелкал каналами телевизора, прежде чем вернулся к тому, который смотрел сначала, а звук по-прежнему был очень тихим.

– Моя работа заключается вот в чем, – сказал он, когда отвернулся от телевизора, – я присматриваю за сиделками, за уборщиками, за санитарами, за подсобными рабочими – ну и за тобой, конечно. А Элизабет присматривает за теми, благодаря кому здесь все работает. За людьми на кухне, людьми в прачечной – за этой стороной. И наша работа, и моя, и ее, в общем-то совершенно неблагодарная, потому что очень сложно просто отойти и полюбоваться результатами или хотя бы просто их понять…

– А ты… – сказала Элизабет, а потом вытащила свой свернутый носовой платок из рукава и провела им под носом. – Предыдущие несколько садовников, которые тут работали, – сказала она, – просто делали то, что он них требовалось, не больше и не меньше. Только чтобы выполнить задание, и без всякого воображения. Я поняла, что это случается с большинством людей.

– Так и есть, – сказал Фрэнк. – Но выбирать не приходится. Попроси их пошататься без дела или что-нибудь сломать, и они никогда тебя не подведут. Но когда дело касается… улучшений…

Он покачал головой.

– Так или иначе, – сказала Элизабет, убрала носовой платок обратно в рукав и встала с кресла. – Мне, пожалуй, на сегодня хватит. Но мы хотим, чтобы ты и дальше сюда приходил. – И я, пока смотрел телевизор, краем глаза заметил, как она сняла с крючка свой жакет и надела его.

– Ах, ну конечно же, – сказала она. – У тебя в домике такого нет, так ведь? Что ж, можешь приходить сюда в любое время вечером. – Потом она обсудила несколько штук с Фрэнком, сказала «доброй ночи» нам обоим и пошла домой.

К тому моменту я уже был совсем сбит с толку. Я ведь все это время следил за каждым движением Фрэнка и Элизабет, следил за тем, как Фрэнк ходил к этому маленькому ящику на стене и обратно, следил за тем, что именно он оттуда достает. И за тем, насколько близко ко мне была Элизабет и как далеко отодвигалась. А когда она встала, я точно не знал, что сейчас случится, но я бы никогда не подумал, что она просто возьмет и уйдет.

И поэтому я снова начал думать о том, что это мог быть только Фрэнк и он просто ждал, пока она уйдет. Но почти сразу после того, как Элизабет пошла домой, он тоже начал собираться. Сначала вымыл оба стакана, свой и Элизабет, в маленькой мойке. Потом их перевернул вверх дном и снял с крючка пиджак.

Так что я уже совсем ничего не понимал, просто встал со своего кресла и сделал один шаг к двери. Но как только я это сделал, Фрэнк сказал, чтобы я сел обратно, и я подумал, что все, наверное, сейчас случится, и вдруг я стал очень сердитый и очень напряженный.

– Не спеши, – сказал Фрэнк. – Не надо торопиться. Допивай свой портвейн, и все такое. На самом деле, если хочешь, налей себе еще. И я дам тебе ключ от этой комнаты, чтобы ты мог спокойно посмотреть телевизор и расслабиться. И, как уже сказала Элизабет, в любое время…

Он тогда попросил у меня мое кольцо для ключей и, когда я его отдал, добавил в мою коллекцию еще один ключ.

– Я об одном прошу, – сказал он. – Чтобы ты не злоупотреблял. Если хочешь, налей себе выпить. Но не увлекайся. Впрочем, я верю, что ты не станешь увлекаться. Большинству людей я бы это все не доверил. Люди иногда бывают странными. Но у меня есть ощущение, что ты чем-то отличаешься…

Он еще несколько минут походил по комнате и прибавил для меня звук в телевизоре. Потом тоже сказал мне «доброй ночи» и напомнил, чтобы я выключил свет, телевизор и запер дверь перед тем, как уходить.

После этого я еще немного посидел там, и мне было очень странно – наверное, как-то очень легко. Хотя потом у меня появилась другая мысль: о том, что, может быть, они все-таки оба в этом участвуют, но у них просто не хватило духу это сделать. И я подумал, что они, может быть, просто оставили меня в комнате, а сами пошли, чтобы подать кому-нибудь сигнал, тогда они смогут поделить все на три части и не будет никаких подозрений. Так что я снова начал ждать и тихо прислушиваться к любому шуму. Но никто не пришел.

Совсем никто.

Мне это тогда показалось совсем удивительным, и у меня была единственная мысль, что я, может быть, ошибся. Я даже начал вспоминать разные штуки, которые говорили Фрэнк и Элизабет, пока были тут. И что я лучше всего запомнил – их разговоры про людей, про то, какими были почти все. И из-за этого я в конце концов начал думать, что, может быть, Элизабет и Фрэнк – из тех немногих других людей, про которых говорила Налда: тех, которым мы нравимся и которые не будут нас потрошить. Таких совсем немного.